Командующие и министры переглянулись между собой. Мельников, решивший, что молчание затянулось, вновь заговорил: – Что вы предлагаете, господин президент?
Президент развернулся к ним, в его глазах светилась холодная решимость: – Мы должны превратить их страх в абсолютную реальность. Запретим всем задержанным работать, их семьи возьмём под наблюдение. Люди должны знать, что последствия протеста – это не просто арест. Это конец их жизни, какой они её знали. Пусть исчезают те, кто продолжает бороться.
Министр Геннадий Романович тихо проглотил комок в горле, но осмелился спросить: – Вы хотите ввести массовые чистки?
Дмитрий Сергеевич кивнул: – Именно. Мы начнём зачистку всех, кто был замечен на этих акциях. Они и их семьи станут объектами наших репрессий. Пусть они знают, что борьба против нас означает уничтожение всего, что они любят.
Комната погрузилась в тишину. Все понимали, что начался новый, более жёсткий этап правления президента.
За закрытыми дверями, в роскошном кабинете на верхнем этаже главного правительственного здания, собрались ключевые фигуры режима. Массивный стол, окружённый кожаными креслами, блестел в свете люстры. Комната напоминала убежище, где решались судьбы миллионов людей, но сейчас её атмосфера была далека от спокойствия. Здесь, среди элиты режима, скрывалось множество тайн, интриг и зависти.
Во главе стола сидел президент Дмитрий Сергеевич – человек, чьё холодное лицо не выдавало ни одной эмоции. За его спиной находились символы власти: портреты предков и знамя страны. Каждый присутствующий знал, что этот человек не остановится ни перед чем, чтобы сохранить свою власть, но и в его окружении не было ни одного безупречного союзника.
Справа от президента сидел министр внутренних дел Геннадий Романович, всегда нервный и податливый. Он был верен президенту, но его лояльность зиждилась на страхе потерять своё положение и, возможно, жизнь. Геннадий часто ощущал, что другие члены кабинета смотрят на него с пренебрежением, что только усиливало его паранойю.
– Геннадий Романович, – неожиданно начал президент, не поднимая глаз от документов, – я надеюсь, что после наших последних обсуждений, вы готовы к более решительным действиям.
– Да, господин президент. Я уже дал указания по усилению слежки за теми, кто участвовал в протестах. Массовые аресты начнутся в ближайшие дни. Геннадий Романович вздрогнул, но, собравшись с мыслями, кивнул:
Дмитрий Сергеевич молча кивнул, но его взгляд был направлен не на министра, а на командующего силовыми структурами – генерала Николая Ивановича Мельникова, сидящего напротив. Мельников был воплощением спокойствия и решительности. Его жёсткие черты лица и грубый голос внушали страх не только врагам режима, но и тем, кто сидел за этим столом. Никто не знал, как далеко он готов зайти, чтобы сохранить свои позиции. И это беспокоило многих.
– Николай Иванович, – сказал президент, – вам я доверяю репрессии. Уверен, вы не разочаруете меня.
– Всё будет сделано, как надо. Я уже направил дополнительные силы в те районы, где активны ячейки оппозиции. Люди начнут исчезать, и никто не посмеет задавать вопросы. Мельников усмехнулся и коротко кивнул:
Геннадий Романович чувствовал, как от этих слов холодок пробежал по его спине. Он давно подозревал, что Мельников был готов на всё ради власти. Более того, ему казалось, что именно Мельников однажды может попытаться занять место Дмитрия Сергеевича. Геннадий был уверен, что генералу не хватает только одного – поддержки нужных людей в окружении президента.
