ВЫБОР. Невидимая Связь - страница 2

«А что, если он не хочет такого урода?» сказала я. Эта мысль пришла так быстро, что я не успела её сдержать. Долгие годы моя так называемая сила разъедала меня. Я была уникальна в этом мире, мне суждено было плыть сквозь него как аномалия. В одиночестве.

«Моя милая девочка, – сказала мама, её глаза стали такими же влажными, как мои, – ты не урод и никогда им не будешь. У тебя больше любви, чем у кого-либо. Там есть кто-то; тебе просто нужно найти его и спустить его шины». Я наполовину плакала, наполовину смеялась над её словами. Папа рассказывал нам историю моей покойной бабушки о том, как она встретила своего мужа, моего дедушку-курьера, чьи шины она тайно спустила, чтобы уговорить его остаться на некоторое время.

«Ты хочешь, чтобы я играла грязно», – сказала я, моя улыбка поползла к моим слезящимся глазам.

«Конечно, – сказала мама, вытирая глаза, – мужчины могут быть идиотами, когда дело касается женщин, но с нашей помощью они быстро учатся. И твой отец не был исключением».

«Таких мужчин, как папа, не так уж много», – вздохнула я.

«Нет», – сказала мама, улыбаясь тому, чего я не хотела знать, – «но есть кто-то, кто однажды будет держать твоё сердце крепче, чем твой отец». Мне нравилась идея найти кого-то, кого я могла бы любить и быть любимой. Меня уже несколько раз целовали, и я находила это довольно приятным. Это не было похоже на то, о чём я читала. И уж точно не сравнится со страстью, которую я видела в кино. Возможно, мне следовало бы не ограничиваться только поцелуями. Я была уверена, что мне чего-то не хватает.

«Вы уже закончили?» позвал Зейн с верхней ступеньки лестницы. Я покраснела и вытерла глаза. Это полный отстой, когда я забываю закрывать его от своего настроения. Я знала, что он хочет отправиться в путь, где его ждут друзья и захватывающая жизнь.

«Да», – крикнула я в ответ. Мама снова поцеловала меня в лоб и отпустила. Её улыбка была так же важна, как и её поцелуй. Ничего не было решено, но я чувствовала себя уже немного лучше. Хорошо было знать, что мужчины глупы. Почему-то для меня было важно знать, что они равны мне.

«Если я скажу тебе кое-что, ты обещаешь не сердиться?» спросил Зейн, пристегивая ремень безопасности. Я огляделась, нажимая на кнопку запуска. На его лице было выражение «я сделал что-то и я сожалею». Такое же выражение, когда папа заставил его сказать мне, что это он пролил чернила на платье моей куклы American Girl в пятом классе.

«Нет», – сказала я и серьезно сказала. Я остановила машину у подъезда.

«Я слышал, что ты сказала маме», – всё равно сказал Зейн, потом его голос перешел на шепот, – «а потом я почувствовал это».

«Ну и что, – чуть не заорала я, – как будто у вас никогда не бывает проблем. Ты должен заниматься своими чёртовыми делами».

«Ты знаешь, что я не могу», – сказал Зейн, – «я же не могу это остановить». Моя связь с семьей превратилась в принцип «всё или ничего». Любые чувства, выходящие за рамки нормы, громко заявляли о себе.

«Прости».

«Это моя вина», – сказал Зейн, глядя на свои ноги. Я почувствовала его стыд и сожаление.

«Что, – сказала я, пытаясь не забывать смотреть на дорогу, – что я слишком странная, чтобы со мной встречаться?»

«Нет, – заикнулся Зейн, – то есть да, но не потому, что ты странная».

«О чём ты болтаешь?»

«Мейсон Кроуфорд спрашивал меня о тебе», – сказал Зейн.

«Он придурок», – быстро сказала я. Мейсона интересовал только Мейсон. Однажды он проник в школу, чтобы посмотреть на предстоящую контрольную по математике. Все знали, что он это сделал, но он обвинил во всем Леви Паттерсона, первокурсника, который помог ему. Леви был немедленно исключен и попал в частную школу.