Иванов, кряхтя, подчинился. На сей раз Эрвин побежал трусцой рядом с ним, в начале подъема стремительно ушел вперед и, не сильно запыхавшись, был на вершине задолго до грузного напарника.
– Дней через десять еще раз попробуем. Если сумеешь не отстать от меня, толк, может, и будет.
– Через десять дне-е-ей?! – возопил Иванов.
– Я слишком щедр, – вслух укорил себя Эрвин и даже головой покачал. – Куда тебе через десять. Живот болтается, по коленям бьет. Через двадцать.
К вечеру Иванов едва передвигался и с трудом сжевал маленький кусочек мяса, предложенный ему Эрвином сверх скудной порции ягод. Ночью Эрвина будили вопли и проклятия: Иванов то и дело выскакивал из шалаша и плясал, борясь с судорогой икроножных мышц. Утром Эрвин вновь погнал его на гору.
– Не хитрить! Увижу, что перешел на шаг, – сбегаешь туда и обратно лишних три раза.
С каждым днем Иванов все больше превращался в отупевшее животное. Тропа к вершине горы, когда-то едва заметная, теперь резко выделялась на зеленом фоне. Эрвин удвоил бдительность: от животных с человеческим мозгом рано или поздно жди беды.
На шестой день тренировок Иванов споткнулся на спуске, покатился кубарем и сильно рассадил колено. Эрвин помог ему добраться до минеральных ванн.
– Отмокай, отдыхай. Ты неплохо поработал.
Он лгал. Кой черт неплохо! Но разве можно требовать невозможного?
Все равно пора было сделать паузу: еще день-два – и спортсмен набросился бы на своего тренера с первым подвернувшимся под руку камнем.
Минеральные ванны, горячая целебная грязь и некоторое увеличение рациона пошли болящему на пользу: опухоль на колене спала. На третий день Иванов уже передвигался самостоятельно, хоть и прихрамывал.
– Завтра продолжим, – сказал ему Эрвин.
– Ты чего? – обиделся Иванов. – Нога же болит!
– Потерпишь.
– Издеваешься, да?
– Издеваться над тобой болото будет, да и надо мной тоже. Учти, лето кончается, скоро погода начнет портиться. Станет довольно прохладно, а мы к тому же пойдем на север. Конечно, холод можно и потерпеть, это наименьшая наша проблема, но зачем добавлять малую проблему к большой?
– Что еще за большая проблема? Трясина?
– Зверье, – сказал Эрвин. – От донных моллюсков до хищных грибов. С некоторыми видами я знаком, а некоторых еще и в глаза не видел. Что ты знаешь о мускулозубых?
– Как?..
– Мускулозубые, – повторил Эрвин. – Один скелет и одно чучело есть в столичном зоомузее. Болотные хищники, перепонки на пальцах. Челюсти длинные, зубы острые, как бритва, и сходятся-расходятся наподобие ножниц. Могут отстричь тебе ползадницы, прежде чем ты почувствуешь боль.
– Но тебе они не попадались?
– Нет. Они водятся севернее. Вроде бы. Сведения не очень точны, но я склонен им верить.
– Тогда, может, пойдем на юг?
– Там свои проблемы. Вообще чем теплее, тем больше в природе экологических ниш для всякого зверья и тем меньше наши шансы. Предпочитаю северный маршрут.
Иванов понурился и некоторое время скверно ругался. Немного успокоившись, спросил:
– А что самое худшее на болоте?
– Усталость. Она накапливается, и ты перестаешь замечать опасность, устаешь поминутно бояться… и болото это терпит. До тех пор, пока тебе не покажется, что ты дойдешь. Тогда оно наносит удар. Если мимо – нанесет второй. Только обычно оно не промахивается.
– Ты так говоришь, как будто болото – живое существо, – хмыкнул Иванов.
– Я этого не сказал, – молвил Эрвин, помедлив с ответом. – Скорее нет, чем да, хотя, по правде говоря, это никому не известно. Но тебе лучше считать его живым хотя бы из психологических соображений, понятно?
