– Про то, Ганя, я сам не знаю, и тебе знать не советую. Догадываться только можно, да ведь догадки догадками… Сам ты говоришь, что старик два раза шаманил, да не вышло, вот он третий-то раз и не стал. А Акинфий в тайности от отца с третьим-то блюдом сам решил заняться. А Айлыпа убил… то есть… ну, стало быть…
– Ну, стало быть, ты его по Акинфиеву приказу убил, чтобы Беэр про блюдо не спрашивал: украл, дескать, башкирец, прельстился, да и был таков. Чум не тронут, ничего не взято… Сегодня, видать, и поедут они с Беэром на Шуралку. Поохотиться, руку потешить – любит это Акинфий, да и Беэр не прочь. Дело их молодое, мужики в самой поре – чуть за тридцать обоим. По дороге к Айлыпу и завернут. Так-так… А теперь расскажи мне, Теря, что там у вас с Акинфием на Зюзельском-то болоте за дела. Если Акинфий то блюдо бережёт для каких-то особенных дел, так не тебе он его доверит Айлыпу отнести – сам отнесёт. На болоте блюдо-то, Теря?
Терентий часто задышал.
– Про то я тебе рассказать не могу, хоть ты зарежь меня. Убьёт ведь меня Акинфий! Ганя, пожалей ты если не меня – Глафиру вон и детей. Крест ведь на тебе.
Гаврила положил руку брату на плечо.
– Как бы так, Теря, сделать, чтоб и волки наши – Демидовы – сыты были, и мы с тобой, две овцы, целы остались? Надо мне, братко, блюдо добыть. Думать давай. Что спроворить можно?
– Вот ведь в чём незадача: блюдо я сам положил, мне, значит, за него и ответ держать. А если ты то блюдо не найдёшь, тебе, стало быть, в опалу попасть. Да…
– Постой. Скажи ты мне, там у вас в тайнике этом на болоте – что ещё есть? Много ценного?
Терентий поёжился.
– Есть кое-что.
– А нельзя ли так блюдо поместить, чтоб оно как бы на особицу там лежало от прочего? Вроде как на той же охоте кто-нибудь – не мы, Митрофановы, а иной кто – его и найдёт.
– Ты что, Ганя, не дитё же Акинфий, чтоб на это попасться. Да и нельзя этак-то его положить, не выйдет.
Гаврила опять походил по горнице, подумал. Думал и Терентий.
– Так, – сказал старший младшему, – вещь эту Акинфий там не до Страшного суда держать будет, когда-нибудь да возьмёт. И так я понимаю, что не в долгом времени это случится. Или он туда шамана повезёт…
– Так помер же Айлып.
– Ну, мало ли у башкирцев шаманов этих! Другого найдёт. А не то так и Айлып воскреснет: я слыхивал, что у них из нижнего мира в средний по Большой берёзе или по священной горе обратно пройти можно. Шаман, правда, для этого хороший нужен. Мало ли…
Теперь уже младший брат зорко посмотрел на старшего:
– Ты вот что, Гаврила, не нашёл ли ты Айлыпа, да и не жив ли он оказался, часом?
– Ну, Теря, ты мне своё рассказал, и я тебе своё поведаю. Нашёл. Понятное дело. А то бы откуда я про всё это знал-то? Ежели делаешь что, братко, так как следует надо, а не спустя рукава, как ты. Зачем в малину-то засунул? Лень было до бочаги болотной довезти – на коне, поди, был? Али закопать поглубже. Теря ты, Теря. Не Теря ты, а тетерев.
– Да и ты не лучше – проговорился ведь тоже. Не в бане ли он лежит теперь – в твоей или у бабки Катерины?
– Ладно нам ловить-то друг друга, братко. Давай думать, как общему нашему делу пособить: и блюдо добыть и целым нам с тобой остаться. Я так соображаю…
Тут опять Глафира в дверь просунулась, сказала испуганно:
– Терентий, там за тобой Акинфий Никитич прислал – на охоту тебя берёт, и с гостем. Собирайся быстрей. А я вот хлебца тебе принесла да молочка крыночку, поешь.
