– Господь с тобой, дитятко! Иди, и что Бог даст, то и будет. Назад сама выйдешь, недалеко тут, а я тебя в подвале подожду.
Обратный путь был уже легче. Когда выбрались в мамушкину кухню, заря занималась. Июльские ночи короткие. Обессиленные от волнения, сели на лавку.
– Ну, сказывай теперь, как было-то у вас? Сказалась ты ему, кто ты такая есть? Темно ведь было – глаз выколи, новолуние теперь.
– Ах, мамушка, милая, не спрашивай ты меня – не могу я ещё отойти от того, что в светёлке-то было.
– Что ж, верно ли сделала, что туда пошла? Не жалеешь ли теперь? Меня-то не проклянёшь ли?
В ответ девушка молча протянула красивую тонкую руку, и старуха увидела на её стройном пальце золотое массивное кольцо. Девушке оно было явно велико.
– Колечком, значит, подарил. Ну, знать, понравилась ты ему, красавица. Что ж, пойдёшь ли опять к нему? Я чай, он тебя теперь сам призовёт, как занадобишься.
Девушка спрятала в коленях старухи зарумянившееся лицо и расплакалась, но рыдания её были счастливые.
В дверь застучали громко, властно, и мужской голос позвал:
– Бабка Катерина, у тебя ли крестница-то? Тятенька её тотчас требует!
Девушка побледнела:
– Ахти! Братец пришёл. Дома не случилось ли чего?
– Не выдал ли тебя твой Еруслан-то Лазаревич, наш Акинфий Никитич?
– Что ты, мамушка! Он, поди, спит ещё.
– Какой спит! Он пташка ранняя. Отец рано встаёт, так и он с ним. Да не видел ли кто, как ты от него выходила? Прислуга уж встать могла.
В дверь колотили всё сильнее. Дрожащей рукой отперла засов Катерина.
Быстро вошёл статный русобородый молодец.
– Не спите уж? Собирайся, сестрица, домой сейчас требуют.
– Да что случилось-то? Здоровы ли тятенька с маменькой?
– Всё, благодарение Богу, благополучно. Гости у нас, вчера поздно прибыли, а сегодня с зарёй тятенька и послал меня за тобой.
– Что за гости-то, Господи?
– А вот что тятенька о прошлом годе познакомился на Ирбитской ярманке. Заворотневы. И с сыном. Поняла теперь, зачем тятенька за тобой послал? Смотрины, знать, будут. Убраться тебе надо получше, нарядиться. Да своими руками состряпала бы что-нибудь. Ну, там всё, что полагается. Да быстрее, а то Акинфий-то Никитич уехал вчера, так тятеньке заместо его как раз с Никитой Демидычем на заводы пора, как он есть управляющий.
– Как уехал вчера?! – воскликнули обе женщины в один голос.
– А вам-то что за печаль? Ну, уехал и уехал, только тятеньке работы больше.
Старшая женщина махнула младшей: мол, иди, потом поговорим.
Только брат с сестрой успели зайти в дом родительский, новая беда: бегут из хозяйского дома, шумят, чтоб немедля приказчик1 Невьянского завода Иван Карпов к Хозяину шёл. Пропажа в доме, и большая. Неведомо как вещь ценная, золотая ночью пропала. Посланный больше не знал ничего: ни что пропало, ни у кого. Одно твердил: к Хозяину скорее.
Какие тут смотрины! Да и невеста сомлела, еле живую её в горенку отвели. Там до вечера и пролежала в горячке. И липовым цветом её поили, и малиной, и спрыскивали с уголька от призору – всё только хуже делается. К ночи бредить начала, невесть что бормотала, не разберёшь.
