Настало утро. Сергей сидел в кресле. Нервно дергал ногой, как конь копытом, торопясь в путь. Ждать сил не оставалось. Опустив глаза, тем самым закончив очередную молитву, напоминающее самобичевание, достал из кармана телефон. Номер Степана стоял первым в списке вызовов. Почувствовав нервозность Сергея, телефон завибрировал. Мужчина нажал на экране зеленый кружок.
– Говори!
– Ты хоть час поспал? – заботливо спросил Стёпа. – В нашем возрасте …
– Слушай, брат, не томи. Говори, что там?
На том конце молчали. В динамик слышалось лишь негромкое дыхание.
В холл вошел небритый мужчина в бордовой куртке и кепке. С порога крикнул:
– Такси в аэропорт!
Не отпуская трубку, Сергей поднял руку и подозвал таксиста. Указал на чемодан и пошел к выходу.
– Короче, Серый, – без сомнений на том конце бушевал ураган сомнений. – Давай, тебе лучше врач позвонит. Я боюсь что-то набуровить. Термины там хитрые, или еще чего. Врача зовут …
– Степа, что с моей дочерью?
Он уже стоял на улице и следил за тем, как таксис укладывал в багажник чемодан.
– Он тебе позвонит. Прямо сейчас. Все давай!
Связь оборвалась. Беспокойство и усталость перемешались с нарастающим гневом, создавая взрывоопасную смесь. Обычно этот коктейль зовется «Безумная ярость». Но главным ингредиентом была и оставалась беспомощность. Находясь здесь, вдалеке от дома, мужчина не в состоянии контролировать события. И это раздражало больше всего. Там, в небе, в кабине сверхзвукового истребителя, он научился держать все, абсолютно все, под контролем. От этого зависела его жизнь. Но прежде всего, полковник Волынец научился контролировать себя. Это самая трудная и, в тоже время самая важная задача.
Мужчина несколько раз подкинул на ладони телефон. Еще мгновение и он швырнет аппарат об стену. Нет. Эту ситуацию он контролирует. Положив телефон в карман пиджака, сел в такси.
«Ничего, – думал он, пока таксист выруливал на бульвар, – через три часа я буду дома и, все встанет на круги своя. Так растут дети, – убеждал он себя. – Иногда не слушают, иногда шалят, иногда болеют. Я и так получил от Бога больше, чем просил. Спасибо, Тебе. И извини, что беспокоил по мелочам. Клянусь, беспокою тебя в последний раз. Но только пожалуйста, сделай так чтобы …»
Молитву прервала беспокойная вибрация телефона. Звонили с незнакомого номера.
– Алло, – ответил он, подсознательно надеясь, что это не врач, а кто-то из подрядчиков. Было бы кстати выплеснуть на кого-то коктейль безумной ярости.
Это был врач.
– Здравствуйте, Сергей Иванович! Я, доктор Стеклов, лечащий врач Алисы, вашей дочери.
– Да, доктор. Спасибо что позвонили. Что с ней?
Доктор вздохнул:
– Извините, – мужчина прокашлялся, – у меня плохие новости.
Мир, который полвека окружал Сергея, треснул. В одно мгновение. Как разбитое зеркало. Привычная гладь покрылась уродливыми морщинами. Разделилась на миллиард осколков. Те, в свою очередь, рассыпались со скоростью звука. Но вместо того, чтобы оказаться кучей отлетышей, прямо в воздухе превращались в дым.
– Доктор, говорите прямо, – Сергей, наконец, проглотил ком в горле.
– У вашей дочери нодулярная меланома, – произнес доктор печальным голосом.
– Это лечится? – не сдавался Сергей. – Скажите, что надо? Лекарства, деньги, операции?
Мужчина не понаслышке знал подлость надежды. Он тысячу раз спотыкался и больно ранил себя об эту обманчивую корягу. И каждый раз, вставая, обещал себе: «Никакой надежды, только уверенность!»
