– Летаешь далеко?
– В основном, во внешнюю сторону. Юпитер, Сатурн… В прошлом году ходил вторым в экспедицию на Эриду.
– Это за Плутоном?
– Да. Мрачный мирок, но интересный. Газовые озера. Камни изумительные. Небо чёрное. Атмосферы почти нет, солнца почти нет – точечка. Но эффекты бывают – глаз не оторвёшь… А ты, Ярослав, где трудишься?
– Пока нигде… Я человек ниоткуда. Или – человек из саркофага.
– Уточни, – попросил Артур.
Я рассказал о себе.
Артур посидел молча. Потом рассмеялся:
– Вот уж не ждал такого уникального соседа. Какой у тебя год рождения?
– Тысяча девятьсот сорок шестой.
– Так и в карточке?
– Нет, там виртуальный. Две тысячи восемьдесят третий.
– Да, это больше соответствует виду. Двадцать пять тебе, значит.
– А разве Саша про меня не говорил? Вы же, вроде, знакомы.
– Нет, не говорил.
– Помню, он сказал про меня профессору Новицкому: присоседим его к Лемарку.
– Лемарк – это я. Моя фамилия.
– А про твою работу умолчал. Для чего, интересно?
– Да ни для чего! – засмеялся Артур. – У Сашки задних мыслей не бывает. Так, академическая рассеянность.
– Вы с ним как знакомы?
– По работе. Он же наш! У нас начинал, в Звёздном. Потом ушёл к Новицкому.
– Оттого, что погиб отец?
– Нет. Отец погиб за семь лет до того. Иван Корнилов, мой, кстати, первый командир.
Артур помолчал. За окном ветер бесшумно раскачивал деревья.
– Так… Они тебя воскресили и выпустили в жизнь. И нравится тебе здесь?
– Пока что нравится… Там видно будет.
– Деньгами хоть снабдили?
– Снабдили.
– Достаточно? Не в обрез?
– Не знаю. Вроде достаточно.
– Ну-ка, покажи.
Я, не без некоторого внутреннего сопротивления, открыл шкафчик. Артур глянул, кивнул:
– Нормально. С этой стороны я за тебя спокоен. В магазины ходишь?
– Хожу. Продукты, кристаллы к компьютеру, одежда. И велосипед. За него сняли с карточки. Кредит. Интересно, сколько на нём?
– Лежачая восьмёрка, Слава, – небрежно бросил Артур.
– Бесконечность, что ли?
– Именно. Это не с карточки списывают, а на карточку пишут. Для учёта нужно, для статистики, для экономических прогнозов. А не для того, чтобы ущемить твоё потребление. Там, в кассе, информация остаётся.
– А если я что-нибудь непомерное захочу?
– Есть в наличии – получишь. Но вообще-то у человека всего один желудок. Он может быть весьма вместительным. Но притворяться, что их у тебя, скажем, четыре, как-то не принято. Это в сороковых- пятидесятых годах все всё хватали. Потом угомонились, поняли, что глупо. А тут и первое поколение, воспитанное соцтехнологами, выросло…
– А если кто-то совсем ничего не хочет делать, а только потреблять? И при этом он абсолютно здоров. В семье же не без урода?
Артур усмехнулся.
– Один урод семью не объест.
– А если уродов много?
– Значит, семья никуда не годится.
– Сейчас, – с некоторым недоумением спросил я, – вроде бы, глава «семьи» – царь?
– Правильно, царь. Император Александр Четвёртый.
– Как-то не вяжется…
– Нормально вяжется. Государь как государь. Жить не мешает. Хотя порядок держит. Тяжёлой царской рукой!
…Сосед ушёл, когда уже стемнело. На прощанье сказал:
– Очень-то дома не сиди. Давай, осваивайся. Гуляй, езди, говори с людьми. В Москве еще не был?
– Нет как-то…
– Езжай, посмотри. За сто лет, наверное, здорово изменилась.
Попрощавшись с Артуром, я сел к компьютеру. Набрал: «Пётр Четвёртый».
– Не охотничий. Охотников нет в лесу.
– Охотники, охотники… Что-то знакомое. A-а, читал. У Льва Толстого, у Пришвина. Ходили по лесам с оружием, убивали зверей и птиц. Правда, так и не понял, для чего.
