Вынужденная посадка - страница 36
– Да, Слава, именно. Хороший подарок.
– Артур, а как случилось, что их до сих пор не засекли? Ты говоришь, радио у них?
– У них хитрая система экранирования. Они же знали о нас! Ловили передачи. Но они прятались. Не доверяли. Знали про мировые войны.
– А сейчас?
– Сейчас оттаивают. Сейчас ты их встретишь где угодно.
– А какой у них язык?
– Очень своеобразный. Специалисты находят отдельные корни индийские, что-то из суахили…
– А общественное устройство?
– Правление монархическое. Но и жрецы, и советы старейшин…
Лужи на дороге кончились. Но мы продолжали идти пешком – разговор увлёк обоих.
– У них разные страны?
– Нет, государство одно. Империя.
– Объединились… И правильно. Мне всегда казалось, что постепенно вся Земля объединится. Через тысячу лет или раньше. Один народ, один язык и никаких отдельных государств. По Ефремову.
– Мне тоже так кажется. Но с государствами – сложно. Например, руководство какой-нибудь Андорры ни за что не согласится войти в состав Испании или Франции, а самим остаться в тех же дворцах, в том же комфорте – но не королями или президентами, а всего лишь губернаторами. Удивительно, как наша империя собралась.
– Нужен был Арсентьев…
Лес редел, расступался. Показались городские здания.
– Артур, а какой у нас сейчас общественный строй? Царь на троне – это понятно. А экономические отношения?
– А сам как думаешь?
– Затрудняюсь сказать. Похоже, не совсем то, что в моей прежней жизни.
– Не то. Страна меняется, жизнь меняется. А как это назвать… Суди, Слава, хотя бы по своему дому.
– Пожалуй, у капиталиста я бы такую хоромину не получил.
– Ты прав, капиталист – не альтруист.
– И общественная мораль подтянулась. Даже у предпринимателей. Рекламы на улице гораздо меньше, чем в моё время.
– А сейчас реклама только заслуженная. Признак качества. Разрешение на рекламу выдаёт инспекция Совета Экономики. Очень закрытая организация. Впрямую с производителями и распространителями не общается. Надзирает негласно, наказывает больно. Если есть за что.
– Вроде, и самих предпринимателей стало меньше.
– Мало кто рвётся в бизнесмены. Личная нажива больше не стимул. Этот стимул – не из самых нравственно здоровых.
– Зато он естественный! В этом его сила.
– Естественный… Нет ничего естественнее, Слава, чем кинуться на другого человека, который слабее тебя, и перегрызть ему горло. Крови его напиться. Напиток, между прочим, пользительный.
– Ну, я ж не спорю. Не всё естественное хорошо. Человек произошёл известно от кого. Помню, в начале «безумного десятилетия», когда началось обнищание и голодовка, один хмырь в тогдашнем руководстве сказал журналисту: пусть слабые и неспособные граждане вымрут, это приведёт только к оздоровлению нации… Асам такой пухленький, розовенький.
– Вот видишь, какие там «нравственно здоровые» преуспевали.
– На могиле ему эти слова написать!
Несколько успокоившись, я спросил:
– А нынешние предприниматели? Ради чего они стараются? Какие стимулы, если нажива потеряла значение?
– Не знаю, не задумывался. Ну, потребительские рейтинги, конечно. Известность. Если частник хороший, у него продукция лучше, чем у других, даже чем государственная. Высокий рейтинг даёт право участвовать в Совете Экономики, на разных уровнях… У меня нет знакомых в этих сферах. Не знаю я их дел, да и знать не хочу.
У торгового центра я догнал спутника, поехал рядом.
– Артур, а если платим за всё по кредиту, тогда зачем деньги?