– А чего не взяться? Ошибусь – никто не съест.
Я только усмехнулся. Имелись некоторые задумки. И пока что сосед не разочаровывал.
– Как слетал? – спросил он.
– Обычно… Три системы, одиннадцать станций. Сатурн, Уран, Нептун. Беременную пассажирку вывез с Тритона. Смены же годовые, полугодовые, много семейных пар. Люди не всегда осторожны. А вынашивать вне Земли запрещено.
– Чтобы не появлялись уроды?
– Само собой! Чуть что – и немедленно под голубое небо, к берёзам и осинам.
– Ну, станции – это ясно…
– А ты жениться ещё не собрался? И вообще, как с эти/tf?
– Да пока вообще никак. Новая жизнь, впечатлений без того много… – И сосед процитировал античного философа: – «Гетеры нужны нам для развлечения. Наложницы – для удовлетворения ежедневных потребностей тела. Жёны – для рождения законных наследников».
Насмешил…
– Ты думаешь, древние греки – это образец? «Ежедневные потребности тела», надо же. Выдумка от распущенности! Главное – психологический настрой… – Ия выдал ответную цитату: – «Любовь – не еда, не вода и не воздух. Её отсутствие – всего лишь неудобство, которое можно перетерпеть». Кто сказал?
Слава не ударил лицом в грязь. Тут же кивнул на полку, где разношёрстным рядом выстроились бумажные книги. Провёл пальцами по корешкам, где было обозначено: Айзек Азимов.
– Бери, читай.
– Спасибо, возьму. Знаю Азимова, только не в бумажном виде.
– Ав рейсах романы случаются? – полюбопытствовал сосед.
Я помолчал, поискал в памяти.
– Нет… Знаешь, в рейсах не до романов. Пассажирки часто летают. У меня одно время бортинженер была Людмила. Нравилась, но не более того. Просто не принято. Вне Земли малейшая распущенность, расслабленность опасна.
– Я чувствую, человек не скоро станет на «ты» с космосом.
– Не при нашей жизни, это уж точно. Казалось бы, все правила соблюдаем. Дисциплина не нарушается. Техника надёжная. Но люди гибнут фатально! Сначала считаем, что нелепый случай. Потом, как разберёмся – нет, не нелепый. Обоснованный! Предусмотреть всё не получается. В космосе мы – всего каких-то полторы сотни лет.
Штурман Ярослав Нестеров: «ты почему не летаешь?»
Люблю последние недели весны.
Пришвин писал о весне света, весне воды и весне земли. Я определяю по-своему: весна-обещание, весна – трудный путь к цели и весна-свершение, победа, торжествующая весна. Ещё прохладные, красивые дни. Близкие и далёкие леса оделись в нежную зелень, поют птицы, в воздухе словно бы разлит Второй Концертный вальс Глазунова. Оглянешься по сторонам – и дух замрёт: покажется вдруг, что лето пришло навсегда. Что лето не просто молодо, а бессмертно.
Майский ветер шумел; деревья и кусты возле дома размахивали едва зазеленевшими ветками. Артур вернулся из полёта, весёлый, стремительный. Подошёл вплотную, сделал страшные глаза:
– Ярослав! Ты почему не летаешь?
– Как понять? В космос?
– Именно.
Я ошеломлённо пожал плечами.
– Я разве космонавт? Я вообще здесь никто, человек без профессии.
– Как у тебя со здоровьем?
– Вроде пока идеально.
– Во вторник я еду в Звёздный. Поедешь со мной?
– Зачем?
– Странные вопросики задаёте. Побываешь у наших врачей, запишешься на общекосмическую. Пройдёшь её, потренируешься, прослушаешь курс космонавигации, испанского языка, ещё кое-чего – и туда, туда! – знакомым жестом Артур поднял руку и крутанул над головой.
– Уж космонавт из меня…
– Спокойно! Зря, что ли, я всю зиму и весну тренирую тебя на расчётах? Ты, в перспективе, классный штурман! У тебя природные способности. Ты знаешь, что у наших навигаторов уже появился новый термин – «нестеровские трассы»? Только не зазнавайся.
