Но тот человек со шрамом был живым. И он делал ей больно.
– Нет-нет, – словно прочитав её мысли, незнакомец стал говорить быстрее. – Я не стану дотрагиваться до тебя без твоего разрешения. И никто больше не станет. Не веришь? Разумеется, не веришь. Так даже правильней.
София схватилась за повязку у себя на голове и, прежде чем незнакомец успел её остановить, сорвала, оставив болтаться на шее.
Незнакомец вскочил с места, но тут же замер на полусогнутых ногах, не успев приблизиться. Теперь они смотрели друг на друга, глаза в глаза.
София не двигалась. Теперь, когда левый глаз перестала скрывать повязка, она почувствовала себя немного спокойнее.
Но что-то в поведении незнакомца показалось ей в этот момент неправильным.
– Ты… – незнакомец недоуменно воззрился на неё, будто увидев перед собой нечто неожиданное. – Твой глаз. О, нет! Этого не должно было произойти. Нет-нет! То есть, я хотел сказать… Послушай. Послушай меня, грачонок. Ответь. Ты способна видеть левым глазом?
София заморгала. Нечто и правда мешало ей видеть, как прежде. Она повернулась, села прямо. Сощурилась, силясь разглядеть неясный силуэт, мелькающий за костром.
Силуэт не поддавался, не позволял явить себя. Но и не исчезал.
София вспомнила боль в левом глазу и содрогнулась, испугавшись повторения. Но вместо того, чтобы вновь разрыдаться, она заставила себя приглядеться к неясному силуэту, неисчезающего за костром.
Не до конца осознавая, что делает, София накрыла правый здоровый глаз ладонью, продолжая смотреть только левым.
Сердце пропустило удар.
– «Чтоб мне тело нарастить!» – в голову вполз тягучий голос. – «Она меня видит!»
Из черноты на неё смотрело безмолвное существо. Сквозь пакли волос, больше походящую на свалявшуюся шерсть, горели угольки красных глаз. Заместо морды – улыбка, некогда принадлежащая человеку.
София уже видела такие улыбки. У мертвецов в церкви, когда рот их был набит землёй, а губы – зашиты плотной нитью.
Выглянувшее из-за туч полуденное солнце припекало спину сквозь одежду. Благота с опаской покосился вниз с крутого склона, приседая к влажной земле. Натоптанная звериная тропа давно растаяла в высокой траве. Каждый новый шаг приходилось делать вслепую.
Благота сглотнул от страха, отвернулся. Вила ждала его наверху, в тенистых зарослях. Она в тягостном молчании наблюдала за его неуклюжим подъёмом. Благоте пришло в голову, что виле доставляет удовольствие созерцать его страдания. С каждым разом она выбирала всё более хитрые пути. Сама же вила выглядела решительно не уставшей.
Между тем Благота надеялся, что в случае его падения со скалы господица Скалы Слёз не станет лить горькие слёзы после его смерти, а проявит снисхождение и дарует ему должное исцеление. Благота остановился возле кустов шиповника, выставляя осиновую палку в траву и почёсывая сгоревшую на солнце шею. Что-то привлекло его внимание в зарослях на соседнем хребте.
Три горных серны с тёмными масками шерсти на вытянутых головах пробирались в сторону леса. Последняя из них остановилась, увлеченная побегами шиповника.
В животе у Благоты заурчало. Он тоскливо поморщился, пытаясь вспомнить, когда последний раз ел тёплую пищу.
– То, о чём ты говоришь, – сверху донесся задумчивый голос вилы, – далеко отсюда.
– Верно, – Благота заставил себя продолжить подъём. – Княжество Инверия там, на северо-западе. Два месяца пути. Может, меньше – если будет везти.
