– Вставай. Нужно идти.
– Тебе разве не интересно узнать, что?..
– Нет.
– Хм. Да, ладно. Сейчас. Мне требуется передышка. Просто… не так-то просто воскреснуть после того, как вила взорвала тебе голову.
Горан дёрнул глазом, но воздержался от расспросов.
– Мы уже близко. Надо ускориться.
– Да, погоди… сейчас.
Благота посидел на земле какое-то время, приложился к опустевшей фляге. Уныло провёл рукой по лицу, стирая остатки видения перед глазами.
– Что стало с тем ребёнком? – поднимаясь на ноги, спросил Благота.
Горан как-то странно покосился в его сторону. Разумеется, он не догадывался ни о какой девочке и ни о каком мёртвом несостоявшемся отце.
– А впрочем, молчи, не надо лишних слов, – Благота вытер испачканную ладонь, – скоро сам узнаю.
Водяница в одной юбке злобно зашипела, отскакивая и обнажая зубы в хищном оскале.
– Ты – один из нас!
– Не припомню, чтобы когда-нибудь мне приходилось нападать на людей с помощью языка.
Мизгирь приподнялся, лёжа в высокой влажной траве. Боль от удара о землю давала о себе знать – спину сковало напряжением. Он презрительно скривил губы, вытирая плечом мокрую от слюны водяницы шею. Ему оставалось только сожалеть, что он не воспользовался кудовством или не прибег к запугиванию руническим ножом с деревянной ручкой. Водяница в юбке оказалась слишком настойчивой. Она повалила его на лопатки и со знанием дела вылизала, как петушка на палочке.
– А ты? – водяница бросила на Каргаша свирепый взгляд. – Тебя сперва я приняла за прицепившуюся лярву!
Силуэт Каргаша равнодушно пожал плечами.
– «Зря пытаешься меня спровоцировать, вонючая стерва. Я давно перестал переживать по поводу того, что другие обо мне думают».
Мизгирь знал, что яд водяницы вызовет галлюцинации. И учитывая его ослабленную сопротивляемость организма – довольно яркие. По скромным расчётам, у него оставались считаные секунды.
– Я пришёл поговорить, хотел…
Водяницы в воде прекратили забавляться с послушником и, явно недовольные, застыли, вслушиваясь в их разговор. Арсений пребывал в беспамятстве. Уставшие глаза послушника смотрели в никуда, из приоткрытой нижней челюсти капала слюна. Кажется, он бормотал что-то про господа и святую Анастасию.
– Неужели такой, как ты, снизошёл до таких как мы? – с неприязнью усомнилась водяница в юбке, припадая к земле как камышовая кошка, готовая к нападению. – Или думаешь, защита твоей богини даёт тебе право портить нам веселье?
– С чего такое мнение? – с пыхтением отозвался Мизгирь. – Послушайте. Я хотел задать вопросы. Предложить обмен или услугу, но теперь…
Водяница в юбке настороженно прищурилась, не сводя с него своих чёрных глаз.
– Но теперь «что»? – опасно тихим голосом спросила она.
Мизгирь лёг обратно на траву, устремляя плывущий взгляд на вечернее небо, затянутое разноцветными облаками. Он сделал глубокий вдох, втягивая в лёгкие стылый сырой воздух. Скользящий над травой ветер приволок запах пряного леса, немного перебивающего запах тины из пруда.
Огромные мухи с надоедливым жужжанием вихрились над головой.
– Теперь я чувствую себя идиотом.
Мизгирь полежал в неподвижности какое-то время, прежде чем ощутил рядом лёгкие шаги. Водяница в одной юбке отогнала от него мух, склонилась. С тёмных от воды волос с запутавшейся в них зелёной тиной закапали ему на лицо редкие капли. По ключицам водяницы и небольшим девичьим грудям сползали ручейки воды.
