Его кабинет располагался на третьем этаже Бюро гражданского планирования. Его должность превосходила по статусу все предыдущие – он отвечал за парковый сектор в юго-восточных пригородах в комиссии по городскому планированию. Работа ему не нравилась, и никогда не нравилась. Раньше ему всегда удавалось так или иначе оставаться в роли чертежника, но в понедельник, выполняя какой-то заказ Хейбера, он во сне так основательно перестроил всю социальную систему и перетасовал распределение федеральных и местных полномочий, что сам оказался чиновником городской администрации. Ни в одной из своих жизней ему не удавалось найти работу по душе; лучше всего у него получался дизайн – поиск наилучшей, наиболее подходящей формы реализации для той или иной вещи, – однако большого спроса на этот талант ни в одном из прошлых миров не наблюдалось. Но эта должность, которую он занимал и с трудом выносил (теперь уже) пять лет, была вообще не по его части. Это его беспокоило.
До этой недели между всеми мирами, порожденными в его снах, была некая преемственность, существенная связь. Он каждый раз оказывался чертежником и жил на Корбетт-авеню. Даже в той жизни, которая оборвалась на бетонных ступенях выгоревшего дома в умирающем городе уничтоженного мира, – даже там до последнего, пока еще были рабочие места и жилища, эти два слагаемых оставались непреложными. И во всех следующих снах, или жизнях, сохранялись многие другие, более серьезные признаки. Он немного улучшил местный климат, но не принципиально, и парниковый эффект, наследие середины прошлого века, никуда не делся. География оставалась абсолютно стабильной: континенты держались на своих местах. То же самое относилось к государственным границам, человеческой натуре и так далее. Если Хейбер и предлагал вообразить во сне более благородное человечество, то, надо думать, у Орра ничего не вышло.
Но Хейбер нащупал способ управлять его снами эффективнее. За последние два сеанса все изменилось довольно радикально. Орр сохранил за собой ту же квартиру на Корбетт-авеню, те же три комнаты с еле уловимым запахом управдомовой марихуаны, но теперь он работал чиновником в огромном здании в центре города, а сам центр изменился до неузнаваемости. Он оброс небоскребами и стал почти таким же внушительным, как в той реальности, где не было Краха, но при этом укрепился и похорошел. Дела теперь велись совсем иначе.
Занятно, что президентом США по-прежнему оставался Альберт М. Мердль. Видимо, он такая же константа, как очертания континентов. Но Соединенные Штаты стали совсем не те, что раньше, и остальные страны тоже значительно поменялись.
В Портленде теперь размещался Центр мирового планирования – главный орган наднациональной Федерации Народов. Портленд стал, как писали на сувенирных открытках, столицей мира. Население города выросло до двух миллионов человек. Весь центр был застроен гигантскими зданиями ЦМП, самым старым из которых было не больше двенадцати лет, при этом все они отличались превосходной планировкой и стояли в окружении скверов и бульваров. По бульварам сновали тысячи людей, в основном сотрудники Феднара и ЦМП; группы туристов из Улан-Батора и Сантьяго ходили, запрокинув головы и слушая в наушниках-кнопках речь аудиогида. Зрелище было яркое и внушительное: огромные красивые здания, подстриженные газоны, толпы хорошо одетых людей. На взгляд Джорджа Орра, все это выглядело довольно футуристически.
