Петр уснуть не смог. После допроса болели все внутренности, хотя синяки, да и то не особенно большие, остались только на лице. Но стонала, жалуясь на судьбу, печень, ныли почки, в животе не проходила резь, в сердце время от времени точно вонзались раскаленные иголочки.
Новый день, судя по ощущениям, давно наступил, но в подземелье оставалось все так же темно.
Потом раздались приглушенные шаги и открылась дверь. Выяснилось, что пленникам принесли воду. Сержант-тюремщик, сопровождаемый двумя автоматчиками, поставил грязный тазик на пол и отступил, надеясь полюбоваться, как русские скопом кинутся к воде, пихая и отталкивая боевых товарищей. Но немца ждало разочарование.
– Подходить по списку и не толкаться! – скомандовал Петр. – И по три глотка! Ахметгалиев – вперед!
Низенький татарин проворно поднялся и засеменил к тазику. За ним вставал идущий следующим по списку Борисов. Петр знал своих солдат и верил, что у них хватит терпения и стойкости.
– Черт подери! – выругался нацист, не получив желаемого удовольствия, и покинул подвал. Вновь стало темно. Слышались лишь шаги, нетерпеливое дыхание, а затем легкий всплеск, когда очередной солдат припадал к воде.
Петр помнил список разведчиков наизусть и выкрикивал фамилии вслух.
Сам подошел к воде последним.
Тазик пах отвратительно. Скорее всего, ранее из него поили свиней. Но на вкус вода была слаще тех изысканных напитков, что подают в лучших ресторанах. На долю капитана досталось всего два глотка.
К удивлению пленников, спустя примерно полчаса в коридоре вновь раздались шаги. Дверь заскрипела, и на пороге появился давешний тюремщик, угодливо вьющийся вокруг полного старика в погонах бригаденфюрера. В руках пожилой держал небольшой черный чемоданчик.
– Проходите, герр Виллигут, – бормотал тюремщик, извиваясь всем телом. – Тут не очень чисто…
– Ничего, это не важно, – сказал старик и перешагнул порог.
Вслед за бригаденфюрером в помещение проникли трое автоматчиков с фонарями. Последним вошел тот самый Август, что вчера прервал допрос Петра. На лице его читалась усталость, но на губах блуждала усмешка, что вполне подошла бы Мефистофелю.
– Так вы, доктор, думаете, что блуттер сломался? – поинтересовался бригаденфюрер, продолжая, судя по всему, начатый ранее разговор.
– Вне всяких сомнений, – усмехнулся Август. – Если при исследовании чернявого низкорослого солдата из вспомогательных частей дивизии «Гитлерюгенд», добровольцы в которую набирались неизвестно где[17], он говорит мне, что передо мной ариец, то я имею право усомниться в работоспособности прибора.
– Конечно, – кивнул Виллигут, усаживаясь на принесенный одним из охранников стул. Чемодан на его коленях щелкнул запорами и послушно открылся, словно рот перед дантистом. – Сейчас посмотрим.
Пару минут бригаденфюрер молча возился во внутренностях чемодана, чем-то щелкал, удовлетворенно ворча. Август молча стоял рядом, иногда без любопытства поглядывая на пленников.
– Так, – сказал Виллигут после паузы. – Теперь нужен подопытный. Ну-ка посветите!
Охранники послушно подняли фонари, освещая лица пленников. Те щурились от яркого сияния, пытались спрятать лица.
– Вон тот подойдет, – ткнул бригаденфюрер пальцем, острым и тонким, как карандаш, в раскосого крепыша Ахметгалиева.
Двое охранников шагнули вперед и вздернули пленника на ноги. Тот сопротивлялся, но удар в живот решил дело. Обмякшего, словно тряпичная кукла, Ахметгалиева подтащили к сидевшему эсэсовцу.
