Высшие кадры Красной Армии. 1917–1921 гг. - страница 16

, а в 20-х числах января 1918 года, как установил А.В. Крушельницкий, это положение было оформлено[99], Крыленко продолжал считать себя легитимным главой военного ведомства и, по крайней мере, 4 раза (трижды в январе и один раз в марте 1918 г.) в этом качестве апеллировал к Совнаркому[100]. В конце января 1918 года выяснилось, что наркомом продолжает себя считать и В.А. Антонов, отправивший экстренную телеграмму Ленину (и в копии Подвойскому) с призывом «убрать долой не понимающую дело» коллегию Наркомвоена[101]. Таким образом, налицо 2 формальных наркома (Крыленко и Антонов), свысока смотревших на членов коллегии Наркомвоена и выяснявших отношения с фактическим наркомом (Подвойским) апелляциями к В.И. Ленину.

В советской историографии считалось естественным подчеркивать единственное объединявшее членов коллегии Наркомвоена обстоятельство: все были большевиками, кроме левого эсера П.Е. Лазимира. Но при этом во всей коллегии Наркомвоена не было ни одного человека с должной подготовкой, т. е. с высшим военным образованием, что не могло не отразиться на эффективности военного управления. Впрочем, Н.В. Крыленко, например, с апреля 1916 г. воевал в чине прапорщика на Юго-Западном фронте, с марта 1917 г. председательствовал в полковом комитете. Для сравнения: А.Ф. Керенский, занимавший во Временном правительстве пост военного министра, не служил в армии ни единого дня.

Из 12 человек только двое (Н.В. Крыленко и Н.И. Подвойский) являлись фактическими руководителями военного ведомства. У обоих был солидный партийный вес (у Крыленко – с 1904; у Подвойского и вовсе – с 1901 года). Опыт военного руководства у них был минимальным: Подвойский был председателем бюро Военной организации при ЦК РСДРП(б)[102] и штаба Петроградского военно-революционного комиссариата (ПВРК); Крыленко – членом тех же организаций[103]. Однако у остальных партийных организаторов (как в военном ведомстве, так и за его пределами) опыта военного руководства было еще меньше. Таким образом, судьба Красной Армии находилась в руках не военных специалистов, а партийных функционеров. По свидетельству Крыленко, коллегия Наркомвоена представляла собой «коллегию товарищей, до известной степени случайно призванных к этой (военно-организационной. – С.В.) работе»: «всероссийское бюро военной большевистской организации»[104].

Основным источником информации о взаимоотношениях членов коллегии Наркомвоена остаются документы Главковерха Н.В. Крыленко. К марту 1918 года, по свидетельству Крыленко, руководство Наркомвоена было представлено тремя большевиками: самим Главковерхом Н.В. Крыленко, К.А. Мехоношиным и Н.И. Подвойским. Остальные члены коллегии Наркомвоена, – докладывал Крыленко Совнаркому, – «либо отстранились от этой работы, либо ушли, либо с самого начала не приняли активного участия».

Фактически отошли от дел в коллегии наркомата В.А. Антонов-Овсеенко, переключившийся на борьбу с контрреволюцией, и П.Е. Дыбенко, занимавшийся вопросами флота. Самому Н.В. Крыленко, по его признанию, «со времени назначения в Ставку удавалось принимать участие в делах Комиссариата далеко не в полной мере». Таким образом, официально признанное, утвержденное съездом и ВЦИК руководство Наркомвоена, (само) устранилось и на деле руководящую роль в коллегии Наркомвоена заняла «нелегитимная… группа четырех товарищей» в лице Н.И. Подвойского, К.А. Мехоношина, Б.В. Леграна и Э.М. Склянского: остальные [были] либо заняты (как Лазимир продовольствием, [а] Кедров – демобилизацией), либо не могли принимать постоянного участия, либо (как Еремеев, Василевский, Дзевялтовский) приглашались лишь эпизодически, а на последнем заседании были исключены и юридически из состава Комиссариата»