– На следующем номере стоял Константин Андреевич Суходольский. Актер больших и малых театров, – с этими словами Никита вышел в гостиную и вернулся с высоким моложавым мужчиной.
Его красивые карие глаза, лихо – одним изящным движением – закинутый со лба черный локон, величавость в поступи транслировали миру с порога: «Я – великий артист». Это безотказно действовало на провинциальных барышень, готовых в небо «чепчики бросать». Но люди бывалые тут же распознавали в Суходольском присущую многим артистам пустоту и тщеславие.
Константин с искренним интересом осмотрел Зою. Улыбнулся. Она смутилась от этого взгляда, но быстро перестроилась на деловой лад. Никита тем временем выполнил все формальности и приступил к сущностной части допроса.
– Когда вы последний раз видели погибшего? – традиционно начал выяснять подробности полицейский.
– Полагаю, около десяти утра, – почти продекламировал Константин.
– Где это было?
– На полянке, возле машины. Там, где нашли Дениса Романовича, – актер добавил трагизма в голос.
– А как далеко вы стояли? – Никита задал вопрос, ответ на который был ясен.
– Через один номер. Метров в трехстах, наверное. – Константин Андреевич попытался показать расстояние жестом. Тряхнул перстами, но вдруг опомнился и положил руку на колено.
Зоя не смогла скрыть улыбку. И она была замечена Суходольским. Он трагически опустил глаза долу.
– Что-то с той стороны слышали?
– Там целая канонада была. То ли Витя стрелял, то ли Денис Романович. Думал, Третья мировая началась, – Константин артистично закатил глаза.
– Вы с места не сходили и в сторону погибшего не двигались? – перешел к главному вопросу Никита, пристально глядя на допрашиваемого.
– Нет. Зачем? Чтобы подстрелили по ошибке? – искренне удивился вопросу Константин.
– Понятно. Мимо вашего номера кто-то мог пройти к погибшему? Кто-то проходил?
– Гипотетически мог. Ну, по лесу. Это если незаметно. По дороге никто не проходил.
– Принято. А какие у вас отношения с Денисом Романовичем были? – уточнил Никита.
– Уважительные. Он очень много нашему театру помогал, ну и мне, в частности. Я ему карьерой обязан. – Весь облик Суходольского Константина Андреевича выражал глубокую благодарность усопшему.
– Понятно. У кого-то разногласия с погибшим были?
– Я лично не знаю, все очень его уважали. Это такая большая потеря, – глаза Константина повлажнели, но было непонятно, насколько он искренен.
Никита дал расписаться Суходольскому, проводил его из кабинета и в первый раз взглянул на Зою.
– Что вы думаете?
– Вроде искренним кажется. Но, когда про разногласия отвечал, как-то голос изменился. Потом чуть не прослезился. Он же актер, их учат эмоции демонстрировать, – Зоя неуверенно покачала головой.
– Что-то у вас на него есть? Компромат какой-то? – уточнил Никита у девушки.
– Все чисто. Кто у нас следующий стоял?
– Игорь Петрович Шмидт. Коммерсант. Потом Степан Анисимович Иванов. Судья, – отрывисто сообщил Никита.
– А судья не спецсубъект? Его можно допрашивать? – Зоя пыталась вспомнить уголовно-процессуальный кодекс.
– Можно. Он же не в зале суда сведения об убийстве узнал. Статья 56-ая уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. Или в Москве другой УПК? – с ноткой ехидства спросил Никита.
Зоя пропустила тон коллеги мимо ушей, в конце концов, тут он был более сведущ.
Она вышла в гостиную и пригласила судью.
– Иванов Степан Анисимович. А вас, добрая фея, как звать-величать? – судья, степенно продвигаясь к столу, за которым сидел Никита, обратился с вопросом к Зое. Он был явно навеселе.
