И оптимизм Ковалевой тут же иссяк.
«А стоит ли идти на экзамен? Ольга Марковна опять согнется при всех…»
«Какой экзамен? Послезавтра Суд! Мы проиграем. И мне некуда будет идти. Зато я смогу пойти на экзамен. Если мы проиграем, Марковна уже не будет мне кланяться…»
«Жаль, что экзамен завтра, а Суд – послезавтра. Лучше б наоборот, тогда бы я знала, что, проиграв, могу хотя бы пойти на экзамен».
Колеблясь, студентка разложила на столе конспекты и книги. Пробежалась по экзаменационным вопросам. Разрезала бумажки-шпаргалки.
Взгляд Мира, убежденно-влюбленный, буравил ей спину.
– Не смотри на меня, – взмолилась она.
– Хорошо.
Мир достал из приглашающе распахнутого чемодана пачку снимков, сел на пол, принялся рассматривать их.
Искоса взглянув на него, Ковалева увидела: Мир смотрит на нее фотографическую – семилетнюю, с двумя куцыми косами.
– Ты здесь такая хорошенькая!
Маша, потянувшаяся рукой к очередному учебнику, быстро отдернула руку.
Хорошенькой она не была – ни теперь, ни в детстве. Зато была умной. И Машину умную голову посетил запоздалый, но логичный вопрос:
«А почему, собственно, он все еще любит меня?»
Он выпил Присухи. Присуха действует тринадцать часов. Прошло трое суток! Он должен был давным-давно отсохнуть и разлюбить.
Но не разлюбил.
«Выходит… любит на самом деле?»
– А когда выросла, стала настоящей красавицей!
Этого Маша вынести уже не смогла.
Мир Красавицкий, первый парень их группы, вот кто был настоящим – по красоте он мог бы поспорить даже с изумительной Катей.
Черные волосы. Черные брови. Надменный профиль. Глаза… Такие бездонно-огромные, похожие на темные колодцы глаза любил писать Миша Врубель.
Маша решительно отложила конспект. В книге Киевиц должна быть Отсуха – отворот. Этот абсурд пора ликвидировать!
– А что это с вашей картиной? Почему весы так скособочены? – спросил Красавицкий. – Они были другими, я помню.
– Ничего страшного.
Киевица открыла черную Книгу. Глава с веселым названием «Отсушки» была где-то в самом начале.
– Мне очень жаль, – сказал Красавицкий, – но ты не сможешь мне врать.
– Почему? – уточнила она рефлекторно.
– Потому что я люблю тебя. Я тебя чувствую. Мне плохо, когда тебе плохо. Больно, когда тебе больно. Можешь не верить, но… Тебе было жутко, когда ты сказала мне про ребенка. Потом попустило. А сейчас. Сейчас тебе…
– Все в порядке. – Ковалева бездумно перевела взгляд на измеритель равновесия в руках Киевицы Марины. – О Господи!!!
За время их отсутствия левая чаша Весов успела опуститься еще ниже.
Ниже – некуда!
Ниже был уже апокалипсис!
* * *
Василиса Андреевна застала Екатерину Михайловну за престранным занятием.
Держа в руках большую корзину, Дображанская деловито посыпала пол одного из своих супермаркетов лепестками роз.
– Красиво, – похвалила Василиса.
– Это не для красоты, – сказала Катя.
– Естественно, – подобострастно улыбнулась Василиса Премудрая. – С древности ведьмы варили из алых роз любовный отвар. Забавно, что со временем эту магию переняли мужчины, которые по сей день недоумевают: с чего букет алых роз вызывает у женщин такие страстные чувства? Ведь достоверно известно, что женщины цветов не едят.
Катя не оценила шутку.
Она сосредоточенно засеивала кафельный пол.
– Психологи слепых даже изобрели теорию: розы – символическое изображение женской вагины. И женщинам нравится, когда мужчины преподносят им отрезанные вагины соперниц.
