— Верико.
— Вера-и…
— Верико! Либо запомни, либо называй просто «моя леди».
— Как?
Я грустно вздохнула. В кои-то веки захотелось присвоить титул, а не судьба.
— Вера. Просто Вера.
— А я Чаяна, — расплылась в улыбке она. — Ты из Лукоморья? Я сразу поняла. — Девушка обернулась к третьей пленнице: — А ты из Золотого, значит. Как звать-то?
— Маланьица.
— А что, такое имя есть? На самом деле? — фыркнула я. — Не шутишь? Я еще ничего среди вас, простенькая.
Девушки в ответ лишь пожали плечами. Ну да, ну да, куда уж мне до многообразия народного творчества.
— Кощею невест по именам, что ли, выбирают? Чем сложнее, тем шансов больше?
— Почему по именам? — искренне удивилась белокосая Чаяна. — Кого не жалко, того и отсылают. У вас разве не так?
— У нас умных отправляют.
— Тогда самые умные должны дурами прикидываться, чтоб участи скверной избежать, — улыбнулась она. — А я чернавкой была. У кривого барина. Не смейся, у него и правда глаз кривой. Как окосел по молодости, так и величают — кривооким. Кто побогаче, тот в лицо так зовет, а кто победнее, чтоб не слышал. А я…
— Неужто тоже назвала? — ахнула Маланьица.
— Он меня за косу схватил да под подол полез!
— А ты?
— Морду расцарапала.
— И кривым нарекла?
— Не только кривым. — Чаяна закусила губу. — А он и говорит: или я, или Кощей. А мне тогда — вот поверьте! — злыдень приятнее барина казался.
— Ужели сама согласилась?
— Сама. Лучше сразу у Кощея помереть, чем всю жизнь бабой кривого зваться.
Я печально улыбнулась. История, конечно, грустная, но сама девушка мне пришлась по душе. Такая не побоится и Кощею отпор дать.
— А тебя сюда как отправили? Тоже по собственному желанию? — спросила я Маланьицу.
— Ой, что ты! — замахала руками брюнеточка, и вдруг заплакала. Да не просто заплакала, а заревела белугой. — Пользованная я. Не девка.
Вот тебе и сказочка. Не для детей, н-да…
— Не за Кощея замуж собиралась, — пояснила она, — за друга милого, любимого, единственного. Решили свадьбы не ждать, осталось-то всего две недели. А как пошел клич невесту новую для дани подбирать, так меня и выдвинули.
— А жених что?
Маланьица горько всхлипнула.
— Там остался. Не стал с царем спор держать.
Ого, вот это богатырь! По-тихому в уголочек забился, от проблем и забот спрятался. Молодец. Все правильно, а чего воевать-то? Подумаешь, невеста к Кощею ушла, зато можно новую подыскать. Глядишь, вновь такая же дуреха попадется.
— Малаша, ты не реви! — Чаяна глянула на меня, словно искала поддержки. — Что ни делается, все к лучшему. Может, у Кощея не так уж и плохо.
Говорила и сама не верила. Да и я не верила.
— А что он с невестами делает, кто-нибудь знает?
Девушки покачали головами. Маланьица даже плакать перестала, лишь изредка шмыгала покрасневшим носом да терла припухшие глаза.
Неизвестность казалась пугающей.
— Да ладно, — хмыкнула я, стараясь разрядить обстановку. — Думаю, отсюда можно сбежать при случае.
— И почему же никто не сбегал?
— Так не надо было. Вдруг Кощей тут всех невест золотом-серебром задаривает, вот и не сбегает никто.
— И где все эти счастливицы?
— В другом дворце, — уверенно заявила я. — Не может же самый богатый царь иметь только один жалкий, паршивый домишко?
Чаяна недоверчиво распахнула глаза.
— Ну, если уж этот дворец для тебя жалкий домишко, то боюсь даже спросить, какие богатства у вас в Лукоморье затаены.
— Несметные!
— Никогда не слышала.
— А мы просто не распространяемся. А то всякий сброд набежит, понимаешь ли, грабители, депутаты, бывшие мужья. Мало ли охотников до чужих денег.
