Взгляд на жизнь с другой стороны - страница 30

Фокусник дает своему визави карты, от пяти и больше. Тот тасует их и держит развернутыми в руке, рубашкой к фокуснику. Фокусник полностью отключает свои мысли или, по крайней мере, совершенно не думает о картах и слегка массирует себе переносицу. Визави называет одну из карт, имеющихся в его распоряжении. Фокусник тут же, не глядя, достает эту карту у него из рук. При небольшой даже практике, попадание почти стопроцентное.

Я потом пользовался этим способом, например, чтобы достать нужный билет на экзаменах в институте.

Володя Анискин стал Арамисом, когда мы играли в мушкетеров. В ближайшем от нас кинотеатре, где его мать работала буфетчицей, долго шел американский фильм «Три мушкетера». Нашего фильма тогда еще не было. Реакция на фильм была почти мгновенной. Вечером, после первого просмотра, мы наделали себе деревянных шпаг и начали «стражаться». На следующий день уже появились наволочки с дыркой, в качестве мушкетерских плащей и алюминиевые половники для эфесов. Д'Артаньяном или Атосом становился тот, кто первым затеял драку, визави де-факто назначался Рошфором. Но ВА всегда был Арамисом, он и по внешности и по характеру был на него похож.

Кыла был здорово старше нас всех, но он был инвалид. Родовая травма, наверно. У него были покалечены обе ноги и, к тому же, они были разной длины. Ходил он, подпрыгивая и волоча за собой длинную ногу, но выше пояса был очень силен. Лицом он был страшен, но характер имел добрый, если сильно не задевать его самолюбия. Однажды они подрались с Химиком. Это длилось долго и выглядело страшно, и кончилось только выстрелом из ружья в воздух.

Еще одного я забыл, Лёвика, но он появлялся редко. Он приходил издалека, из аккуратного кирпичного дома под шиферной крышей. У него были вьющиеся светлые волосы и, как я сейчас думаю, он был как раз настоящим евреем, хотя никто его так не называл и никак не дразнил.

Первым в доме просыпался дед. Он вставал еще по-темному и уходил на работу, подметать какой-то двор рядом со школой. Потом уходили на свой завод дядя Коля с тетей Марусей. Когда я вставал, если дед еще не вернулся с работы, то в доме было тихо и пусто, бабушка копалась в огороде или в сарае. Я выпивал кружку молока с хлебом или лепешкой и уходил на улицу, практически на весь день.

Когда собиралась компания, мы чаще всего уходили в поля. Это было недалеко. Нужно было пройти до параллельной улицы, миновать продовольственную палатку, потом спуститься еще ниже и всё, Тула кончилась. Правда, на этом последнем участке города было препятствие – гуси. Летом гусаки, защищая гусят, страшно шипели, выгибая длинные шеи, и больно щипались, если зазеваешься. Нужно было иметь с собой хворостину или палку. Однажды Химик взял с собой вместо хворостины мешок, (впрочем, он его таскал с собой довольно часто) и когда гусь, шипя, налетел на него, он быстро схватил его за шею и сунул в мешок. Наш постоянный обидчик был поджарен на костре и ритуально съеден на полянке у леса.

Сразу за последними домами города – лужок. Он и сейчас есть, только сейчас он заканчивается высокой насыпью дороги, а раньше ограничивался вонючим ручьем. Вонючим он был из-за проходившей здесь газовой трубы с насосной будкой. Эта будка, расстрелянная нами со всех сторон из поджигных пистолетов и прочего личного оружия, выглядела как Сталинградский форпост. Этот лужок был нашим любимым местом для запускания ракет и бумажных змеев, когда на нем не стоял цыганский табор или не отдыхали танкисты на своих выпачканных в грязи машинах после учений, но это бывало редко. Сейчас ручей исчез вместе с газовой будкой.