– Не знаю, но ты всё ж дослушай их рассуждения.
– Чуть позже. Сейчас мне хочется расцарапать им рожи.
По пути в курилку мы встретили Бортнева и Клёнова, которые о чём-то напряжённо беседовали.
Я услышала только, как Стас сказал, что у них начинаются неприятности. Вызывают наверх. От этого ничего ждать хорошего не приходится. ОНИ хотели легкой шутливой молодёжной программы и немного западной музыки. А мы стали приглашать разных интересных людей, которых хоть и пытались выводить на легкомысленные темы, но многих несло. Они всё равно переводили разговор на серьёзные темы. Нам приходилось, чтобы не выглядеть полными идиотами, им поддакивать, тоже быть серьёзными. Тем более что народ хотел от молодёжи обстоятельных бесед, советов и так далее…
Одним ухом внимая Голубевой, я старалась услышать, что отвечает Бортнев.
– Стас, политика – это всегда грязь. Вы влезли в опасную игру. Но если я могу чем-то помочь, скажи, – Костя пожал руку Стасу и быстро ушёл, пытаясь не смотреть в ищущий взгляд Голубевой.
Вдруг Бортнев обернулся и спросил меня, не желаю ли я посетить Дом кино. Лицо у него было весёлое, а глаза печальные.
– Костя с вами хоть в бездну, – пыталась соответствовать, его манере общаться, я. Подойдя ближе, тихо спросила, а Голубеву нельзя взять с собой.
– Наглеешь, Лялька, но ладно бери. Только избавь меня от необходимости давать ей советы. У неё уже есть руководители.
В Доме кино, прямо на лестнице мы встретили Ваню, и Костя с удовольствием побежал к нему, явно отделываясь от нас.
– «Поздравляю», – торжественно сказал Иван, показывая газету с портретом Бортнева. – «Стареющий Гудвин снова запустит адскую машину на следующей неделе… Пафос Бортнева, анонсирующий приз пятилетия так же лжив, как и его энциклопедическая эрудиция». – Слушай, эта Элла тебя прямо в сухомятку лопает.
– Думаю, не без майонеза Двинского и Протасова. А я ещё Стасу сочувствовал, – тихо произнёс Бортнев. Его лицо улыбалось, но губы были крепко сжаты.
На верхней ступеньке у самого выхода в ресторан стояла девочка-журналистка. Она протянула к Бортневу диктофон и выпалила.
– Вика Лисовская – «Комсомольская правда». Господин ведущий, можно вопрос, если хотите не для печати. Вы богатый человек?
– Именно для печати, – засунув руки в карманы брюк смокинга и прислонившись к колоне, скрестив ноги, Бортнев выпалил – попрошу дословно. Я один из богатейших людей этой страны. У меня семья, любимая работа и настоящие друзья. Многие ли могут этим похвастаться?
Журналистка кисловато улыбнулась.
– Ляля, Ира за мной, – как-то сердито веселясь, пригласил Бортнев.
– Куда? – испугались мы.
– Святая святых – ресторан Дома кино. Это особое место. Сколько судеб здесь сложилось, сколько разбилось, вы и представить не можете. Начинайте включаться в светскую и деловую жизнь людей искусства и шоу-бизнеса.
За сдвинутыми, безукоризненно сервированными столами в пустом зале сидела большая пёстрая компания. Костя усадил нас, подвинув продюсеров и поднял тост.
– Есть такой штамп у моих коллег, клясться в своей ненависти к слову спонсор. Дескать это не спонсоры, а близкие люди…. И, так далее. А я посмотрел в словаре SPONSOR – и аж три значения. Первое – поручитель, второе – крёстный отец или мать, и лишь на третьем месте – организатор и устроитель. И поэтому ты Тима и ты, Эдик – для меня именно спонсоры, мои крёстные, поручители за дела мои перед людьми в этом мире и на небесах.
