– Ничего себе, выбрали защитника наших интересов! – ворчали в курилках или в штурманской комнате после полёта. – Может лучше обратно Дунаева?
– Выбрали? А кто его выбирал? Это мы с Дунаева могли требовать, поскольку он был выборный, а с этого ничего не возьмёшь. Он назначенный. Раньше надо было думать.
– А куда деятели профсоюзные смотрят? Они же его хотели.
– Пролетел твой профсоюз. Они сейчас новый коллективный договор готовят, но вряд ли его подпишет администрация.
– Тогда бастовать будем.
– Какой храбрец! Профсоюз на это не пойдёт. Да и забастовки у нас на воздушном транспорте запрещены.
– Это почему? Французам, итальянцам можно, а нам нельзя. А как же свои права защищать?
– А вот так! – показывали ему сосательное движение губами. – Усёк?
– Я серьёзно спрашиваю.
– Потому и нельзя, что у нас демократия теперь, – объясняли неразумному. – А право своё можешь защитить.
– Как же?
– Не нравится – пиши рапорт на увольнение.
– Ничего себе!
Справедливости ради нужно отметить, что когда слухи о повышении административных зарплат дошли до членов профсоюзного комитета они пошли к командиру отряда. Тот их принял и вежливо объяснил, что лично сам он к этому никакого отношения не имеет и распоряжение финансами – не его компетенция. Тогда его спросили про зарплату. Он честно ответил:
– Я не знаю, какова она была у моего предшественника. – И назвал сумму.
Оказалось, что Литвинов получал меньше. Председатель профсоюза зачесал репу.
– М-да! – после некоторого раздумья сказал он. – Нам всё понятно. Кажется, лётчики, как всегда, оказались крайние. Кстати, командирам эскадрилий оклады не подняли.
– Зато им увеличили оплату за лётный час, – неосторожно проговорился молодой и ещё не научившийся юлить командир отряда.
– Пошли отсюда, – встал заместитель председателя профсоюза.
– Куда?
– К Галимову. Пусть объяснит.
Галимов их не принял, ссылаясь на занятость, и попали они к нему только на третий день. Такого никогда не было при Дунаеве. Лётчиков он принимал в любое время, и они заходили к нему, что называется, открывая дверь ногой. Правда, без великой нужды они не любили ходить по начальству.
Первые пять минут он разговаривал с ними вежливо и даже почти панибратски и объяснил, что возможности повысить заработную плату, пока нет. Пока.
– Но почему стала получать намного больше вся администрация? – задали ему вопрос.
– У руководителей большая ответственность, – ответил Галимов, – и она должна соответственно оплачиваться.
– Это ваше убеждение? А у лётчиков нет ответственности? – довольно жёстко спросил председатель профсоюза. Он сам был лётчиком. – Если уж повышать, так повышать нужно было всем, и начинать с лётного состава.
– Я же сказал, нет пока такой возможности, – повысил голос Галимов.
– Кстати, Радик Шамсиевич, вы могли бы согласовать это дело с профсоюзами.
– А я не обязан теперь это делать. Сейчас не советские времена и профкомы-парткомы давно ликвидированы.
Что ж, он был прав. Парткомов давно не было, но профсоюзные комитеты почти всюду остались, и их никто не приказывал упразднять. Но если с ними и в советское-то время никогда особенно не считались, то сейчас тем более. А если в те времена и возникал конфликт, то его всеми средствами давили в зародыше, не давая развития и не допуская огласки. Всё-таки завоевание социализма. Ну а сейчас же все эти профкомы только мешают работать, что и происходит.
