– Я не одна, – тихо отвечаю я. – У меня есть друзья. Я могу позвонить кому-нибудь, чтобы не быть одной.
Брови папы медленно ползут вверх.
– Кому-нибудь вроде Чейза?
Я стискиваю зубы. Если бы он только знал, что Чейз сделал для меня. Что он значит для меня. Именно он бросился на смотровую площадку, чтобы меня остановить. Он оставался со мной, когда мне была нужна помощь. Но отец не знает этого. Он видит только молодого человека с подбитым глазом и сбитыми костяшками пальцев и думает, что понял все про Чейза.
У родителей не было возможности как следует с ним познакомиться – и сейчас не подходящие место и время, чтобы начать это обсуждать. Мы оба измучены, и я не могу продолжать этот диалог.
– Тебе нужно со мной и мамой в отель, – предлагает папа. Только это звучит не как предложение, а как приказ… с ноткой чистого отчаяния.
Я отрицательно качаю головой.
– Я свяжусь с Лекси, – не задумываясь, говорю я. – Она моя подруга. Она живет неподалеку отсюда и может остаться со мной.
По крайней мере, я на это надеюсь. Судя по тому, что я узнала о Лекси за последние месяцы, она ночная пташка и, вероятно, все еще торчит в гараже, ковыряется с какой-нибудь машиной.
Папа явно колеблется, нервно теребит волосы, чем только еще больше их запутывает. Я редко видела его таким. Обычно он выглядит отлично – прическа всегда аккуратная, чисто выбрит, на одежде ни единой складки, а на работу в офис он носит брюки со стрелками, блестящие черные туфли, ярко-белую рубашку с галстуком и пиджак. Даже в редкое свободное время, что у него есть, он предпочитает носить рубашки поло. Но сейчас под его глазами видны темные тени, он не брился несколько дней, а на одежде появились складки. Последний раз, когда я его таким видела, был вскоре после похорон Кэти.
– Хорошо, – с тяжелым вздохом кивает он. – Свяжись с ней.
С облегчением я нащупываю на столе телефон, о котором забыла на весь день. У меня и правда есть несколько пропущенных звонков и СМС от Бет около часа назад, в котором она пишет, что мои родители в закусочной. И еще одно от Чейза, менее пяти минут назад, в котором он спрашивает, все ли в порядке.
Я чувствую тепло в груди, оно сталкивается с хаосом из мыслей. Я не отвечаю ни на одно из двух сообщений, но пишу короткий текст Лекси, который сразу же отправляю.
– Я останусь здесь до тех пор, пока не придет твоя подруга, и составлю тебе компанию, – подчеркнуто небрежно говорит папа.
Я застываю с телефоном в руке, потому что знаю, что на самом деле это означает: он остается здесь, чтобы убедиться, что я никак не наврежу себе, будучи в одиночестве. Это действительно так легко? Так легко потерять доверие самых близких людей? Одна ошибка, и все теперь по-другому? Я спрашиваю себя, чего он ожидает. Что я в любой момент могу выпрыгнуть из окна или броситься с лестницы? Что я выкраду крысиный яд или нечто подобное из кладовой закусочной и добавлю в свой кофе? Что заставляет отца думать, что он должен заботиться обо мне прямо сейчас, хотя не делал этого последние несколько месяцев?
Я кладу смартфон на стол, впиваюсь ногтями в ладони и смотрю в сторону окна, на пустынную улицу. Глаза жжет, а мышцы дрожат. Я так… так… зла. Обижена. И в то же время говорю себе, что не имею права испытывать это чувство. В конце концов, я сама дала им повод так обращаться со мной. Это только моя вина. Их внезапная бдительность не случайна. Они оставили все, чтобы приехать сюда и найти меня: после того что случилось с Кэти, я так сильно напугала их, что теперь они не доверяют мне.
