– Ты когда-нибудь трогала мокрый песок, Лилия?
Она отрицательно качает головой. Меня это разочаровывает. Теперь придётся придумать другую аналогию. Я немного раздумываю.
– А трогала молодые деревья?
На этот раз девочка говорит «да».
– Большая часть шерсти Грины как молодые деревья – светло-коричневая. А уши, кончик носа и левая лапа – чёрные.
– Как небо ночью?
– Ага.
– А на ней есть звёзды? Ночью иногда есть звёзды. А они не чёрные, а белые или жёлтые.
Я внимательно рассматриваю собаку.
– Нет, звёзд нет.
Лилия наигранно кривит лицо.
– А жаль.
– Ага, и мне тоже.
Я знаю, что девочка не заметит моего движения, но всё равно киваю. Та успокаивающе кладёт ладонь собаке между ушей.
– Но ты всё равно красивая, Грина.
Лилия ещё усердней гладит собаку. Та, конечно, просто в восторге. А я удивляюсь, как такая маленькая девочка, ростом ненамного больше самого животного, так легко удерживает овчарку на месте и сама не падает от некоторых особенно сильных толчков Грины.
Я замечаю, что Лилия мельком отрывается от собаки, чтобы почесать собственные руки. Покрасневшие и шершавые пятна выглядят как сыпь. Я вспоминаю, что она чесала руку и в прошлую нашу встречу, и догадываюсь, что у девочки, скорее всего, аллергия на собачью шерсть, но её это, кажется, совсем не волнует. Стоило бы отодвинуть ребёнка от животного, объяснить, что аллергия – это опасно, но я не смею нарушить идиллию. Смотря на них двоих, я улыбаюсь. Внутри что-то тёплое, уютное и домашнее. Приятные воспоминания. Поверх них – красная пелена. Я стараюсь не обращать на неё внимание. Не сейчас.
Я боюсь, что буду казаться подозрительным, если буду говорить что-то ещё, поэтому мы стоим молча.
– Жалко, у меня нет собаки.
Лилия грустно улыбается, играясь с ушами Грины.
– Родители не разрешают?
Как правило, это основная причина, почему детям не удаётся завести питомца. Хотя, с учётом аллергии девочки, правильно делают. Лилия отрицательно качает головой.
– Мои родители любили животных. Но в детском доме нам запрещают кого-либо заводить. Даже рыбок! Представляете?
Она, видимо, удивлена такой несправедливости и очень этим недовольна. Но меня больше поражают слова о детском доме. В голове стелется туман, и всё кажется нереальным. Она такая же. Она тоже из Дома… У меня мгновенно портится настроение, в памяти всплывает слишком много непрошеных эпизодов из прошлого.
Мне хочется спросить у девочки, что случилось с её родителями, но у меня хватает ума промолчать.
– Но воспитательница говорит, что я тут ненадолго, меня должны перевести в школу для слепых или что-то типа того, и я очень надеюсь, что там мне разрешат завести собаку. Или хомячка – они такие маленькие, громкие и быстрые. Я трогала одного, когда мы с мамой ходили к её подруге.
Я знаю, что хомячки слишком быстро умирают, так что это не лучшее животное для ребёнка. А ещё я уверен, что и в школе Лилии не разрешат никого заводить. Но ей этого пока лучше не знать.
– Если ты хочешь завести хомячка, то бери джунгарского. Он толстенький, активный, и содержать его нетрудно.
Девочка расцветает, явно радуясь тому, что кто-то поддерживает её желание.
– Хорошо! Спасибо за совет! Когда буду выбирать хомячка, попрошу именно джунглийского!
Лилия исковеркала название, но я не стал её поправлять. Моё внимание обратило на себя то, что она сказала «когда», а не «если». Девчушка и вправду уверена, что у неё всё получится. Интересно, был ли я таким уверенным в детстве?
