– Скорее всего, так и было – кивнул Марат – поэтому у меня девушка из приезжих. Родители далеко, общаться никто не мешает, домой к десяти не надо. Все по-взрослому.
– Здесь фотографии больше не печатают? – Вовчик указал пальцем в сторону бывшего видеосалона.
– Закрыто все – кивнул Солдат – машину в универмаг перевезли, там проходимость лучше, но там все четко, твоя доля честно собирается.
– Да не – махнул кистью руки Вовчик – пленки хотел отдать, чтобы к вечеру сделали. Вечером Анютка со своей дачи откинется, а мне уже и рассказать есть что.
– Так давай дотянемся до универмага – Солдат крутнул на пальце ключи от машины – заодно и девчонок своих порадуешь внезапной проверкой.
– Сначала кушать – вклинилась в разговор мама – подождут ваши дела, ребенок с поезда, голодный.
За столом Вовчик обратил внимание на Солдата. Вид у того был вроде как беспечный, но глаза оставались серьезными, а в воздухе висела недосказанность. Было понятно, что Солдат хочет что-то рассказать, но при маме не говорит. Поэтому и предлагает прокатиться.
Вообще, Вовчику нравилось, когда мама была дома. Ведь тогда были настоящие обеды с настоящими блюдами. Первое, второе и даже компот, хоть и иногда. Вот и в этот раз, уже через каких-то полчаса Вовчик почувствовал, что теперь он сытый и никуда не хочет идти. Но Солдат смотрел выжидательно, как будто подгонял, поторапливал.
***
– Что случилось? – Вовчик посмотрел на Солдата, выруливавшего со двора.
– Остановимся, потом расскажу – отозвался Солдат – где-нибудь присядем, чтобы вид был хороший.
– Поехали к Жоре – пожал плечами Вовчик – и вид хороший и не помешает никто.
– Может быть, я останусь? – уточнил с заднего сиденья Марат – У вас дела секретные, какие-то.
Солдат, не отвлекаясь от дороги, погрозил Марату указательным пальцем, как будто призывая к тишине, и вывел автомобиль на трассу. Говорить сразу расхотелось. Было что-то непонятное и тревожное в жесте Солдата.
На стоянке перед воротами городского кладбища было немноголюдно, да и машин стояло только три. Солдат припарковался немного в стороне, но из машины выходить не спешил. Посидев молча, он достал из бардачка бутылку водки и одноразовые стаканчики, после чего так же молча вышел из машины.
– Может быть, у меня мания преследования или еще что похуже – объявил Солдат, отойдя от машины – но мне кажется, что за мной следят. Следят и подслушивают. Поэтому в машине я стараюсь о делах не говорить.
– Это паранойя называется – заметил Солдату Марат – в своей-то машине кого бояться? Или ты сам себя подслушиваешь?
– Жизнь такая пошла – Солдат свернул на тропинку, ведущую к нужному ряду – хоть зеркало заднего вида к плечу прикручивай, чтобы не оборачиваться.
Могилка Жоры была едва ли не самой ухоженной на всем кладбище. Столик и скамейки окрашены черным цветом, сам памятник идеально ровный, а на могильном холмике ровным ковром росли белые ромашки. Вовчик постоял рядом с холмиком, мысленно общаясь с другом. Солдат протянул наполовину наполненный одноразовый стаканчик, сам встал рядом.
– Давят нас – присаживаясь на скамейку, проговорил Солдат – прижимают всех помаленьку, отжать все пытаются. Бяха под следствием, под подпиской о невыезде. Топтуны за пацанами ходят, наружное наблюдение милицейское.
– От Бяхи чего хотят? – Вовчик сел напротив Солдата.
– Вымогательство шьют. Угрозу жизни и здоровью, организацию преступного сообщества. Адвокат спит одетым, возле телефона дежурит – Солдат поморщился.
