– Пиррь-пиррь.
Беру её в руки и вижу: клюв открыт, а в нём застрял обычный жёлудь. Поняла я всё. Нашла палочку, обломила кончик, сделала его поострее, попробовала и вытащила жёлудь. Отпустила птицу и иду дальше, вот уже и лес начинается. А сойка от меня далеко не улетает, рядышком: то спереди, то сбоку. Зашла в ельник, иду по белому мху, чудно и необычно, смотрю на ветке чёрный тетерев глядит на меня, как на пустое место. Иду дальше, тут под ногами прошмыгнул зайчик. Вскоре, глядь, а в полумраке, между ёлок, огромная сосна, да такая, что хоть всем классом хоровод вокруг неё води. Во, думаю, куда забрела? Только поближе подступила, смотрю на свободном пятачке стоит высокий бородатый мужчина в белом балахоне, отороченном серебряным мехом, а руки за спиной. Над ледяными глазами, царапавшими меня взглядом, нависли густые белые брови. Глядит, не моргает, словно буравит меня. Я перепугалась до смерти, вроде на грибника или охотника совсем не похож, и когда к нему подошла, он мне говорит:
– Здравствуй, Алёна! Выходит, пожалела и спасла от лютой гибели сойку?
– Здравствуйте. Спасибо за добрые слова, только ничего такого особенного я не сделала.
– «…Не сделала», – повторил последние слова девочки Лесной дед. – Добро, коль не хвастлива, хотел я тебя сурово наказать за то, что родную мать ослушалась, и без спроса ушла из дома. Но за добродушие надо возвращать токмо добро.
У меня тут сердце в пятки ушло, затряслось, как у последнего зайчонка, ну думаю, всё – попала в переделку! Боязно, но всё равно отвечаю ему:
– Дедушка, простите меня, намаялась я одна дома сидеть целыми днями, да ещё в такую жарищу.
– «…в такую жарищу». За славное твоё сердечко прощаю нынешний огрех.
– Благодарю, дедушка, больше без маминого разрешения из дома ни ногой.
– «…ни ногой». Хвалю. А обо мне не поведал тебе дедушка?
– Нет, не рассказывал.
– «… Не рассказывал». Ну, да ладно, выходит, не настала ещё пора. Ступай домой, а чтобы не забывала Лесного деда, пожалую тебе малый подарочек.
– Спасибо дедушка, да не надо мне ничего. Только бы домой вернуться.
– «…домой вернуться». А ещё, что бы не блудила по ельникам и топям, впереди тебя пущу ежака, – тут, откуда-то сверху, на плечо Лесному дедушке опустился почтенный филин и сложил серые крылья, а под ногами у Алёнки оказался колючий комочек.
– Дедушка, спасибо за ёжика.
– «…Спасибо за ёжика». Идите, а ты, балунья, заруби себе на носу, мы за тобой приглядываем!
Тут из-за спины он вытащил левую руку, в которой оказался скрученный чёрный кнут. Я поклонилась, сама не знаю почему, и мы пошли: ёжик впереди, а я за ним. Прошли метров сто, и вслед нам дед громко щёлкнул несколько раз своим витым кнутом, как заправский деревенский пастух. Но я даже не решилась обернуться, так мне было страшно, только глядела на ежика, шла за ним, как нитка за иголочкой, куда он – туда и я.
Вскоре мы очутились дома, и я больше в те места не ходила, да мне кажется, я их сейчас и не найду. А ёжик с тех пор каждое лето живёт в нашем саду. Но самое поразительное, после той странной встречи я стала замечать, что когда слышу враньё, у меня в ушах начинает звонить маленький колокольчик или бубенчик. Вот это, я думаю, и есть подарок от Лешего.
– От кого? – недоумённо переспросил Женя.
– От Лесного царя, Лешего или Лесного хозяина, у него полным-полно имён и прозвищ!
– Вот это да! Никогда бы не подумал, что такое существует. Ладно «снежный человек», а то леший.
