– А что мы-то сделаем? Что сделает Лидия Викторовна или Виктория Павловна?
– Да, мне очень тяжело, – продолжала я, – спасают только поездки к любимому в другую страну. А то у меня на нервной почве руки и ноги немеют.
– А ты перчаточки теплые надень, – улыбнулась Нина Альбертовна.
И я почувствовала спицу внутри. Да, именно ощущение, что мне воткнули ее прямо в сердце.
Вот на этом моменте мне надо было замолчать… и бежать… в другую сторону, ведь то была реакция моего тела на так называемое «обесценивание».
Но нет. «Комплекс хорошей девочки» и тут победил. И я, словно школьница на уроке, продолжала подробно, с чувством, с толком, с расстановкой рассказывать про диагнозы моей мамы и их лечение. И снова мой правдивый рассказ был прерван словами, которые почему-то прозвучали очень гадко:
– Ты мамочку не бросай, – вытягивая свои тонкие губы, произнесла Нина Альбертовна, покачивая своим старым тощим пальчиком.
И мне опять стало плохо. Теперь уже намного больше. И снова я не придала этому значения.
– Катя, а я писаю в ведро и живу на даче. Девочкам своим любимым квартиру в Москве оставила. Но младшая, Жанна, спит с кем попало, в основном, с парнями с Кавказа, с уголовным прошлым. Они у нас из квартиры постоянно что-то воруют. И даже у моей средней, Симы, – а ты знаешь, она инвалид второй группы, – кошелек и деньги несколько раз пытались украсть. Она поэтому собаку себе завела.
Симу я помнила. Красивая милая девочка с огромными глазами и потрясающими волосами, своей инвалидностью она напоминала красивую дорогую сломанную куклу, которую бросили, едва наигравшись.
– А мой старший сын уже профессор, вообще со мной не общается. Знать меня не хочет. У него жена, детки, а мы вообще не видимся… Он такой подкаблучник, только жену слушает. И деньги все – только ей.
Вот тут во мне внезапно проснулся здравый смысл. Проснулся… и, к сожалению, тут же уснул, потому что я решила для себя (со своим комплексом вечного спасателя), что непременно должна помочь Симе. И я помогла. Я позвонила своей близкой подруге, работавшей в свое время в организации, помогающей устраиваться на работу людям с инвалидностью, и попросила помочь.
Да, к слову. Нина Альбертовна очень настойчиво просила мой телефон. Я настойчиво давать его ей не хотела – тут опять работала скорее логика тела, чем разума.
– Да ты не хочешь мне свой телефон давать, – начала вешать на меня «вину» и «стыд» Нина Альбертовна.
И я опять сдалась. И дала ей свой номер. Резюме Симы я, соответственно, переслала своей подруге.
Прошло три недели. И сегодня, в воскресенье, раздается звонок.
– Катя, здравствуй. Это Нина Альбертовна. Как ты? Как мама?
– Нина Альбертовна, я на вопросы про маму больше не отвечаю. Что вы хотели?
– А я звоню, чтобы послать тебя на хуй. Потому что до этого твои друзья послали на хуй и обидели мою Симу.
– До свидания, – сказала я и повесила трубку.
Сердце выпрыгивало из груди. Но руки и ноги уже не немели… Но не успела я порадоваться, как быстро от меня отстала эта ненормальная, как получила от нее чудное смс:
«Ты с пиздецой. Бедная твоя мама!»
Сразу почему-то вспомнилась моя же статья про токсичность и преследование.
В одном я была уверена: моя близкая подруга – человек ответственный и интеллигентный. Ее коллеги, каждый день помогающие людям с ограниченными возможностями, никогда не послали бы на три буквы никого.
И тут же я получила сообщение от этой своей подруги. Привожу его текст практически дословно.
