Ириди подняла посох и пробормотала слова, в давние-давние времена перенятые ее предшественниками от наару.
Больший из кристаллов засиял ярче прежнего. В уши ударил чудовищный рев пополам с шипением, и Ириди, наконец, разглядела, с кем бьются дворфы.
С виду противники их очень напоминали рептилий, однако передвигались на задних лапах. Передние же заканчивались острыми кривыми когтями, способными легко располосовать и ткань, и плоть, и, может быть, даже латы. Шкуры их оказались красновато-бурыми в желтую полосу, а запястья и шеи украшало нечто вроде браслетов и ожерелий из перьев.
Все они, как один, подались назад: похоже, их узкие горящие глазки не вынесли столь яркого света. Дворфы, бившиеся к кристаллу спиной, немедленно воспользовались этим к собственной выгоде и ринулись на стаю рептилий, вскинув над головой топоры. Тяжелая сталь впилась в чешуйчатые шкуры, из ран брызнула кровь, хлынули наземь внутренности. Трое из устрашающих рептилий упали. С двумя врагами защитники города разделались вмиг, третий же, извиваясь, сумел отползти назад, а дворфы, оставив его без внимания, схватились с теми, кто остался на ногах.
Но, несмотря на неожиданное вмешательство жрицы, отважным воинам приходилось несладко. Кровожадных рептилий Ириди насчитала, самое меньшее, два десятка, и смертоносные топоры не заставили их отступить. Их преимущество заключалось в величине и проворстве… проворстве, весьма изумившем дренейку. Что еще хуже, их быстрота сочеталась с организованностью атаки, как будто они обладали разумом. На глазах жрицы одного дворфа отрезали от остальных, окружили и растерзали в клочья прежде, чем кто-либо успел прийти к нему на помощь.
«Так продолжаться не должно!»
Перехватив посох, словно оружие, Ириди бросилась вперед, вонзила его в брюхо одной из рептилий, а второй удар нанесла ногой – точно в незащищенное место под клыкастой челюстью.
Зверь рухнул на колени, и дренейка толкнула его свободной рукой прямо на одного из соратников.
Но тут ткань плаща затрещала, разошлась под ударом когтей. Если бы не просторный покрой, те же когти разодрали бы и плечо, но, к счастью, плащ всего-навсего оказался зажат в лапе чудища. Рептилия дернула Ириди к себе. От неожиданности жрица выронила посох.
Скрипнув зубами, она потянулась онемевшими пальцами к разинутой пасти противника… но вдруг голова рептилии, отделившись от туловища, скатилась прямо в ее объятия. Тело врага дрогнуло, забилось в предсмертных судорогах, едва не отшвырнув ошеломленную жрицу в сторону, но чьи-то сильные руки удержали ее и помогли освободиться прежде, чем это произошло.
– Да ты в своем ли уме?! – прорычал Гартин. – А ну, назад, в город! Ящеры в клочья тебя разорвут!
– Я только хочу помочь!
– На ужин им угодив?
Вновь зарычав, дворф поволок Ириди к запертым воротам.
Только яростное шипение и предупредило их об опасности, прежде чем припавший к земле, окутанный жуткой вонью хищник прыгнул на них. Могучий хвост ударил Гартина в грудь. Не устояв на ногах, дворф крякнул и чудом не рухнул в воду, текущую под мостом.
Заинтересовавшийся закованным в латы дворфом, дренейку ящер словно бы не замечал. Видимо, он счел Гартина самым опасным и решил вначале прикончить его, а уж после разделаться с более хрупкой, вовсе не такой грозной на вид Ириди.
Но не успела рептилия сделать к Гартину хоть шаг, как жрица бросилась ей наперерез. Обостренное долгими годами прилежной учебы чутье помогло вмиг отыскать все слабые, самые уязвимые места чудовища.
