Но я понимаю, что я не могу рассказать своей лучшей подруге, что уже готова покинуть её, бросить это гостеприимное село и детишек ради нового предложения, и, чего уж там греха таить, ражи очень хорошей зарплаты. В школе сто сорок пять просто не могут платить мало.
А ещё — что я хочу убежать, скрыться, забыть это наваждение. Спрятаться от соблазнов.
И самое лучшее место — это монастырь. Церковь.
Я же современная образованная женщина, не к гадалкам же мне бежать! Вот и схожу на исповедь к батюшке, пусть посоветует, как мне быть с предложением.
А со своими соблазнами я уж как-нибудь сама справлюсь. Я сильная девочка!
— Да просто хотела поговорить с ним об уроках православия в нашей школе, — ляпаю я Ляле первое, что мне приходит на ум. — Вот и подумала сходить с ним познакомиться.
— Ну тогда записывай, куда идти, — смеётся в трубку Ляля. — Только наших монахов там смотри, не смущай. И да, там какой-то у него говорили, новый схимник появился. Очень набожный, чуть ли не святой, люди поговаривают, но его никто не видел, он вообще не появляется нигде особо. Молится, наверное, в своей келье целыми днями, — беззаботно щебечет она, пока я ещё больше укрепляюсь в правильности своего решения.
Церковь и Бог — вот кто поможет мне принять правильное решение!
— Отец Дмитрий? К вам можно? — прохожу по прохладному коридору в приёмную батюшки, как мне и описала Ляля.
В монастыре тихо, ни души, наверное, все работают на полях. Слышу, как жужжат пчёлы у гигантского куста шиповника у крыльца.
Толкаю тугую деревянную дверь.
— Отец Дмитрий? Вы здесь? — зову его, и тут моё сердце проваливается просто в ноги.
Падает на деревянный струганный пол и, мне кажется, сейчас разобьётся вдребезги.
Передо мной стоит он.
То речное видение.
Только он сейчас полностью одет. В рясе. Но я ни за что не забуду его жгучие глаза, в которых сейчас пылает неистовый огонь веры.
— Да, дочь моя, — говорит он низким чуть хриплым голосом, от которого у меня всё переворачивается внутри… — Что ты хотела? Отец Дмитрий уехал по делам в город сегодня.
Мы с ним одни. В этих прохладных гулких стенах.
Господи, даже и не знаю как к нему обращаться… Да что там обращаться, не знаю, как ему в глаза-то смотреть! После того, что я подглядывала за ним! За почти святым схимником! Божьим человеком!
Падаю перед ним на колени. Понимаю, что это всё глупо, но на попятную идти поздно. Чувствую, как сбился платок на голове, судорожно поправляю его.
— Отец, батюшка, можно вас так называть? — смотрю ему прямо в глаза.
В глаза! Хотя понимаю, что в нескольких сантиметрах от меня, под его монашеской рясой, скрывается такое…
Ох, какие грешные мысли! Да меня на костёр только за это надо! Стыдно. Чувствую, как вся заливаюсь краской. Щёки пылают.
Схимник смотрит прямо перед собой, молится.
Да разве он посмотрит на женщину! Особенно такую, как я!
Стою перед ним на коленях, а он что-то шепчет хрипло.
— Что, батюшка, вы говорите? — смотрю ему с мольбой в глаза. Задвигаю свои мысли грешные подальше.
Хотя лезут они, как тараканы бесовские, разум мутят мне.
— Да, дочь моя. Называй меня, как тебе угодно. Господу нашему без разницы, — отвечает мне так равнодушно. Спокойно. Голос такой низкий, глубокий.
Всё внутри от его голоса у меня переворачивается…
— Батюшка, хочу вас попросить совета. Можно, ведь? — вспоминаю, зачем я вообще сюда пришла!
