Я не была вправе подвести Данилевского, бабушку, Ладу – всех, кто верил в меня и надеялся на мою победу. Без «золота» Олимпиады все преграды, которые мне удалось преодолеть, все мои потери оказались бы бессмысленными, тщетными. Эта мысль поддерживала силы в моем измученном теле и разуме.
В Гонконге перед выходом на помост, чтобы продемонстрировать все то, чему меня научил Данилевский на брусьях, я пребывала в абсолютной решимости одержать победу. В моем арсенале уже было «золото» в личном многоборье, и после брусьев предстояло выступление на бревне. Но сил я не берегла, если не отдам сейчас все – не смогу победить. К тому же, несмотря на то, что я действительно прилетела на игры в полуживом состоянии, стоило мне подойти к снаряду под гомон болеющей за меня толпы, как я обо всем забывала. Страдания были не важны, а боль отходила на второй план.
Обрабатываю ладони в гимнастических перчатках магнезией, смазываю ею же снаряд, чувствуя его жесткость, в некоторой степени – упрямство. Вопрос лишь в том, кто из нас окажется более упрямым, кто кого сможет укротить. Данилевский наполнил программу на брусьях многими элементами, которые еще не выполняли женщины, позаимствовав их из мужской спортивной гимнастики. Мало кто верил, что девушка с таким хрупким телосложением, как у меня, способна исполнить нечто подобное.
Для них нужна была не просто сила, а мощь.
Тренировки, в которых я выкладывалась не до пота – до крови, принесли свои плоды. С физиологией бороться сложно, моя мышечная масса была скудной. Но вопреки законам природы, с моим легким телом, у меня получались фантастические винты в воздухе, в отрыве от снаряда. Я летала над брусьями, словно не существовало никакого земного притяжения, точно Ньютон его не открывал, а гравитация – всего лишь выдумки для слабаков.
Когда завершилась программа, мне даже не важно было, какое место я займу. Все мои силы остались там, вся энергия была израсходована до последней капли. От меня осталась только оболочка, которой стоит немедленно принять горизонтальное положение.
Сергей Архипович, видя мое бледное лицо, просто молча сжал мои плечи, потому что я потихоньку начала оседать. Главное – не упасть в обморок, иначе это конец.
Когда объявили высшие баллы, я просто кивнула и села на скамейку в ожидании награждения, чувствуя, как каждая мышца в теле дрожит от пережитого напряжения, и думая о том, где найти силы на еще одно выступление.
Выходя на помост в последний раз на этих играх, чтобы исполнить программу на бревне, я вновь искала в себе внутренние резервы, ощущая при этом лишь черную усталость, но зал снова зажёг во мне искру, которая распалялась с каждой секундой перед выступлением. И я горела, я жила в последующие минуты на снаряде. В итоге, в Россию я возвращалась как многократная олимпийская чемпионка.
Бабушка чувствовала себя хорошо и была счастлива, радуясь моим победам. А я радовалась тому, что она осталась со мной. Курс лучевой терапии она переносила тяжело, я постоянно получала фотоотчеты от сестры и видела, что бабушка стала почти прозрачной.
– Алена, вы помирились с Климом? – спрашивает бабушка. На ней шелковая косыночка, которую, должно быть, подарила Лада, сидевшая сейчас рядом и настроившая нам связь через скайп.
Наша сборная еще находилась в Гонконге, а я не знала, куда мне сейчас лететь: в Штаты к семье или вместе с командой в Россию.
