Я буду твоим первым - страница 42

— Вы снова ушли от моего вопроса. Может, у вас и ответа на него нет? Нужно время, чтобы придумать, да?

Он отпрянул от меня и взмахнул руками.

— Ты испортила сюрприз! Я недавно разговаривал с твоей матерью — она жаловалась, что у вас отношения совсем испортились. Она винит себя за то, что из-за нее ты переехала в квартиру и теперь вообще забудешь о ней, в гости даже не зайдешь. И я предложил нарисовать твой портрет, повесить в зале вместе с нашими семейными, чтобы ты не чувствовала себя чужой в нашем доме. Она с радостью восприняла мою идею и предложила нарисовать тебя в детстве, тогда, когда, как она считает, мало дарила тебе заботы и внимания. Она мне дала этот снимок. Мы собирались сделать сюрприз на ближайшем семейном ужине, где мама хотела подарить тебе портрет. Теперь имей совесть хотя бы не говорить никому о том, что нашла фотографию, чтобы окончательно все не испортить.

Как же он умело манипулировал фактами. И не придерешься. С трепетной надеждой хотелось верить каждому его слову. Что мама правда переживает о том, что я съехала. Что она хочет, чтобы я пришла в гости. Что она чувствует вину за мое тяжелое детство.

Вот только до нестерпимой горечи в груди трудно осознавать — этой фотографии никогда не было у моей мамы. Она меня очень редко фотографировала, каждый раз требовала, чтобы я нарядилась, сделала прическу и не улыбалась как дурочка. Это фото точно снято с нежными чувствами. Фотограф словил чудесный момент, запечатлел мою искреннюю радость. Я здесь настоящая.

Почему же он не хочет во всем признаться… Даже после того, как я нашла снимок, который он наверняка долго хранит. Почему хранит? Я ему давно нравлюсь? Зачем еще ему фотографировать меня, поджидая у школы?

И тут, спустя много лет, моя мать вышла замуж за его брата. Роковая случайность. Я не верю в случайности, но как по-другому все объяснить? Кристофер точно знал все. И меня непреодолимо тянуло расцарапать ему грудь, добраться до души — пусть она расскажет все его тайны.

Это, конечно, нереально. Кристофер как скала — мощный, непробиваемый. Но я могу хоть что-то узнать, если найду его старое фото! Он, вполне возможно, изменился с годами. И если я увижу, каким он был лет пять-десять назад, то, может, вспомню нашу первую встречу!

Вопрос только в том, где его найти так, чтобы Кристофер не узнал?

— Миола. — Он выдернул меня из мыслей и приставил ножом к горлу другой вопрос, более насущный: — Теперь хочу услышать я, какого черта тебе взбрело в голову рыться в моей комнате?

С отмазками у меня было куда хуже, чем у Кристофера. Умный, хитрый, наглый гад! Вот-вот у меня пар из ушей повалит! Я сцепила зубы, тяжело дыша. Мысли в испуге все разбежались — так сурово он на меня смотрел. Значит, будем резать правду-матку. Или около того.

— Потому что мне страшно ехать с вами в командировку!

Он в замешательстве поднял брови. Да, слабый аргумент.

— Я не знаю, что искала! Что-нибудь… Фотки пропавших помощниц с крестиками на лбу. Или свою фотку такую же.

Похоже, со стороны я выглядела полной дурой — у Кристофера вытянулось лицо и дрогнула улыбка. Стыдно, но пусть лучше так, чем вываливать на него все мои подозрения, основанные не на пустом месте.

— Миола… — вздохнул он. — Если ты будешь верить всяким грязным слухам, искать что-то в моих вещах, то можешь потерять работу. Или она тебе не нужна?

Вот черт. Я пристыженно опустила голову, чувствуя, как погружаюсь в гадкую липкую жижу. Вину все-таки я ощутила. Ему можно лазить в моем телефоне, следить за мной, потому что мне-то нечем ему пригрозить! Но если я потеряю из-за своего длинного носа работу, то что буду делать? Приползу на коленях к маме, отчего она будет надо мной насмехаться и выдвигать требования? Уеду в Россию ни с чем?