– Прости меня, Андрюша! Я вчера сказала глупость. Ты хороший парень, и мне очень жаль, что мы не можем быть вместе. Мое сердце молчит. И дело вовсе не в тебе. Дело во мне, – она смотрела в его добрые серые глаза и заплакала.
– Я всё понял, Нина. Я не обиделся. Я думаю, что твое сердце не молчит. Оно просто занято. Кем-то другим. Если ты разберешься в себе и захочешь встречаться, то я буду очень рад.
Нина благодарно кивнула и быстро побежала вон.
Слова Андрея целый день крутились в ее голове: «Твое сердце занято, Нина, твое сердце занято…» Ответ, пришедший ей в голову, молнией ударил в сердце, и оно застучало вдвое быстрее. Вот уже около года Слава Гнатюк служит в армии. Несколько месяцев назад Нина случайно встретила одного бывшего одноклассника, который рассказал ей, что Славу отправили в Афганистан. В ту ночь Нина не могла уснуть, всё время ворочалась, плакала и молилась за него, за Славку. Она старается не думать о нём, но он присутствует в ее мыслях, в ее душе. Помимо ее желания. «Ему еще полтора года служить, – подумала Нина. – Господи, только бы он был жив и невредим!»
Общественная работа, заключавшаяся в подготовке различных вечеров, дискотек и КВН-ов занимала много времени, и Нине скучать не приходилось. Целыми днями она вместе с другими сокурсниками пропадала в институте, а вечерами и ночами учила, чертила и готовилась к контрольным работам и экзаменам. Родители сетовали, что уже забыли, как выглядит их дочь. Дома не утихал телефон. Всем была нужна Нина. Звонили, в основном, ребята. Борис с Лялей переживали, что Нина ни с кем не встречается. По телефону отвечает, что нет времени, а сама ходит грустная. Все подруги из института уже нашли себе пару, Лена Кулькова даже замуж вышла, а Нина занята то учебой, то своей культмассовой работой.
«Дочка! Молодость когда-нибудь совсем пройдет и следа не оставит. Ты думаешь, твои комсомольцы тебе при жизни памятник поставят? Смотри, на улице весна. Телефон уже накалился. То Вова Вольфсон звонит, то Саша Беленький, то Антон Пригоркин. Ну выбери ты уже из них кого-нибудь», – не унимался Борис.
Война в Афганистане продолжалась. Матери провожали своих мальчиков всего на два года в срочную армию, а получали обратно в цинковых гробах. Многие из родителей в страхе потерять сыновей платили взятки врачам, в первую очередь психиатрам, чтобы их психически здоровым мальчикам поставили диагноз «эпилепсия», «психоз» или что-то подобное. Началось повальное дезертирство. Мальчишки удирали прямо из военкоматов и за ними, как ищейки, гонялись военные патрули. Никто не понимал, зачем всё это надо, зачем молоденькие, еще не успевшие возмужать юноши отправлялись воевать в чужую страну, за чужую правду или кривду, чтоб получить пулю, пущенную сидящим в засаде моджахедом, который, как раз-таки, и воюет за свой Афганистан. Партия оправдывала военные действия тем, что Советский Союз по-братски откликнулся на призыв о помощи Афганского правительства. И продолжали погибать ни в чём неповинные ребята, посланные на чужую землю бороться за права «братского» афганского народа.
Нина не пропускала ни одного вечернего сообщения о делах на афганском фронте. Смотрела сосредоточенно, задумчиво. Борис, многозначительно посмотрев на Лялю, спросил: «Нина! Твой этот… Гнатюк… в Афгане, что ли?» Нина вздрогнула, покраснела и кивнула головой. Родители тяжело вздохнули и обреченно переглянулись.
