Я хочу, чтобы меня казнили - страница 9

Переход от личности девушки к парню и наоборот не менял тембр голоса и это раздражало сильнее, чем своенравность Алисы. В своих записях отметил, что нужно научиться постоянно следить за мелочами в движениях Оливера.

– Что ж, хоть успели познакомиться, – дежурно улыбнулся и перешел на беседу с парнем: – Оливер, вы понимаете, где находитесь?

– Да, конечно, – опять слишком бодро ответил Калинин и разъединил руки: – Я в тюрьме повышенного режима содержания. Пожизненного, точнее. "Белая Ночь", Санкт-Петербург, достаточно свежая, новая тюрьма.

– И понимаете, почему находитесь здесь? – не нравилась мне ее своенравность и его бодрость. В отличие от некоторых душевнобольных из других камер, эта парочка в одном теле умудрялась вывести меня на эмоции, а это уже непростительная ошибка для психолога.

– Да, Алиса в моем теле убила своих родителей, а теперь мы в укрытии, – чуть шире и чертовски по-доброму улыбнулся Оливер.

– Что? – мне показалось, что ослышался: – Укрытие?

– Вам совсем неинтересно было читать наше дело? – Оливер приподнял брови, искренне удивляясь моей реакции.

– Оливер, я вынужден извиниться, но я не понимаю вас.

– О, надо же, – издевательские нотки прозвучали в голосе мужчины: – Мы смогли заставить извиниться нашего наблюдателя.

– Алиса? – не мог жизнерадостный Оливер так резко отреагировать. Что ж, я угадал.

– Извините, не смог проконтролировать эту вспышку, Антон Денисович, – лицо Оливера изменилось за несколько секунд с эгоистично победного до искренне извиняющегося. В записях появилась ещё одно уточнение о том, что Алиса способна доминировать в выборе личности.

– Все в порядке. Что вы имели в виду под словом "укрытие"?

– Здесь меня не смогут достать, – после этого лицо Оливера стало меняться с каждой фразой: – Нас. Меня. Нас. Извините, Антон Денисович, Алиса никак не смотрится с фактом, что пострадать может только мое тело.

– Кто не сможет вас достать? – Оливер заинтриговал меня возможность наблюдать шизофрению у и без того не самого обычного заключенного. Сходу даже не смог вспомнить, встречалась ли такая смесь отклонений хоть у кого-то ранее. Возможность написать статью, в которой бы описывалось принципиально новое явление в психиатрии, теперь давало шанс на всемирную известность. Неплохая конфетка для обычного тюремного психолога.

– Те, для кого нет стен, Антон Денисович, – ответил Оливер, пожимая плечами.

– Вы понимаете, что…

– Что он противоречит сам себе? – надменность в голосе резко контрастировала с только исчезнувшей с лица блаженностью: – Да нет, все правильно говорит. И скоро вы это поймете, Антон. Спросите про моего отчима у Фадеева.

Оливер сел на пол, прислонился к стене и отвернулся. Больше ни на один вопрос обе личности в тот день мне не отвечали. Зато много говорил Юрий, встреча с которым получилась в тот день абсолютно случайной.

Камеры заключенных затемняли с боковых стекол, делая их прозрачными только во время общения с сотрудниками тюрьмы. Лично мне это всегда было удобно с профессиональной точки зрения – когда человек терял вокруг себя стены, он раскрывался намного лучше. Кто-то обретал иллюзию свободы и пытался на меня напасть, кого-то сковывало из-за непривычно открывшегося пространства. При любом исходе диалоги становились полезнее и конструктивнее.

После опроса Оливера я шел мимо рядов одиночных камер, уже отработанной привычкой не обращая на заключенных никакого внимания. Им тоже до меня дела не было, потому что с подавляющим большинством из них сложилось тотальное взаимопонимание по принципу “мы играем в обоюдную пользу”. Боковое зрение обратило внимание на интенсивные движения за стеклом очередной камеры и я невольно остановился. Юрий привлекал внимание, размахивая руками. Торопиться уже было некуда, потому что разговор с Оливером был рассчитан на дольшее время, поэтому я подошел к камере Юрия, махнул рукой в камеру наблюдения и стал ждать. Через несколько секунд включились динамики и микрофон в аквариуме, боковые стенки стали прозрачными.