Доктор Барнем, тучный, улыбчивый, со смешинками в уголках глаз сидел у себя в рабочем кабинете, откинувшись на спинку стула и сложив руки на большом выпуклом животе, обтянутом местами потёртым вязаным свитером. Рядом с ним за столом расположился тощий и бледный профессор Эдельман, всё время сильно раздувавший ноздри. Он постоянно поправлял сползающие с носа громоздкие очки, одёргивал рукава рубашки и откашливался, чем сильно раздражал звукорежиссёра в импровизированной операторской, которой служило помещение за большим банкетным залом в поместье.
Профессор Минковский сидел спокойно, скрестив руки на плотной груди в окружении книг в университетской библиотеке. Его круглое лицо с выцветшей рыжеватой бородкой, окаймлявшей выпуклые щёки и подбородок, выражало уверенность и интерес. На нём была белая рубашка и элегантный тёмно-синий вельветовый костюм. Когда он надел очки, чтобы взглянуть в записи лежащего перед ним листа бумаги, очевидно, со сценарием беседы, он стал невероятно похож на знаменитого композитора и музыканта сэра Джона, магистра Голубой Подвязки. Его манеры и жесты были так похожи, что создали весьма колоритную картинку на экране, и всё это не могло не привлечь дополнительное внимание публики.
Вачовски следил за всеми поступающими в эфир кадрами на специальном планшете. Он остался доволен картинкой и пошёл в атаку.
– Леди Лоуренс, а это правда, что вы с Гордоном прожили тысячу жизней во время транса?
Златовласка в этот момент рассматривала свою любимую крохотную брошь и от неожиданно обращённого лично к ней вопроса слегка вздрогнула. Но тут же собралась с мыслями и спокойно ответила:
– Не совсем так, Ланс. Видите ли, мы ощутили себя, словно живущими в каких-то иных мирах и, таким образом, будто прожили некоторое время другими людьми. Но это была не тысяча жизней, как пишут везде, а всего лишь семь. И я не целиком всю жизнь другого человека проживала, а лишь на некоторые эпизоды моё сознание переносилось в другую личность, если можно так выразиться. И мой супруг так же, – она взглянула на мужа, и тот одобрительно кивнул. – Это очень сложно объяснить. Всё-таки это только сон, полагаю. Хотя… истории этих людей весьма поучительны…
– О, это же то, что нужно! – возбудился киношник, предвкушая сенсацию. – Сейчас как раз это «перенесение сознания» нам попробуют объяснить господа учёные из Королевского университета мозга и сознания. Профессор Эдельман и доктор Барнем у нас на прямом включении. Профессор…
Эдельман в который раз натужно откашлялся и сипло, монотонно растягивая слова, отвечал:
– Что такое сознание? Mano, muta, meltia? Одна из фундаментальных проблем философии и психологии. Сегодня это наиболее перспективная ветвь исследований нашего университета, – профессор снова поправил очки и откашлялся. – С позволения господина и госпожи Лоуренс несколько лабораторий Центра исследований высшей нервной деятельности нашего университета, в частности Лаборатории исследований взаимодействия психики с материей мозга, а также мозговой активности и анализа структурных компонентов центральной нервной системы провели тщательное изучение четы Лоуренс. Мы пришли к потрясающим заключениям, которые отчасти поставили нас в тупик…
Эдельман умоляюще зыркнул на коллегу, тот, понял, что профессору нужно глотнуть водички, и включился в беседу, со страстностью увлечённого своей работой учёного и добродушием, очевидно, свойственным его характеру:
