– У меня тут своя лаборатория и сборочный цех по соседству. Так, на всякий случай.
– А тебе сколько лет, что ты такой шустрый? – всё ещё возясь с нечёсаной «причёской», не отставал рыжий.
– Восемнадцать. И что?
– Нормально. Самое время – крутиться и успевать. И что за система?
Герман достал из кармана узких синих брюк мягкий монитор и развернул его на ладони. Тексон, как живой, сам собой засветился, показалась заставка системы, и монитор «поздоровался» с учёными тоненьким электронным голоском. Герман протянул монитор Виктору:
– Знакомься, это Николай Васильевич Гугол.
– Чего? – подпрыгнул визави. – Ты назвал интерфейс именем писателя, что ли?
– А что? В детстве я зачитывался гоголевскими историями. Знаешь, вот эти «Вечера на хуторе»…
– Ага, «Близдик Аньки»! – надрывался от хохота рыжий.
Герман легонько пихнул его и, тоже смеясь, добавил:
– А ещё я любил «Мёртвые души» и «Ревизора». До сих пор перечитываю временами.
– Что ты читаешь, пиксел? – бахвалился бородач. – Вот, смотри!
Он похлопал себя по карманам, что-то ища, достал старенький планшет, чего-то с ним покумекал, передразнивая приветствие бриковского интерфона, и, наконец, показал Герману заставку нового шедевра. Выпучив глаза, он заговорил таинственным голосом, намеренно растягивая слова и, очевидно, для большей убедительности, размахивая свободной рукой перед глазами собеседника:
– Ланкастер Рой, «Ночь восставших из ада». Кровавое месиво, зловещие мертвецы, ууужас и страсть. Бррр… – он передёрнул плачами. – Будоражит нервы…
– И высасывает мозги, – подытожил библиофил.
В ответ бородатый приподнял брови, утвердительно кивнул и, прищурив один глаз, спросил:
– Ты серьёзно, что ли любишь читать Гоголя?
– Да. А что?
– Ты же европеец, вроде, а читаешь русские сказки. И говоришь по-русски – не отличить от меня, может, даже лучше. Как так?
– У меня мама русская, и наша основная усадьба находится в регионе Черноморского казачества, – улыбнулся Герман, поднялся и сел. – Язык Толстого и Достоевского с рождения стал для меня основой мышления. Он невероятно богат. И классику я уважаю. Вообще, люблю «живые» книги, те, что шуршат.
– Да я ведь это… тоже, как бэ…
Собеседник полез в рюкзак, и оказалось, что в боковых карманах его заплечного шкафа с лямками аккуратно обёрнутые прозрачными обложками лежат самые натуральные печатные тома – Гоголь, Толстой, Чехов, Горький. Издания более чем семидесятилетней давности. Откуда он их только достал? Немеркнущая русская классика – в одной обойме. Парни молча, уже почти совсем по-дружески пожали друг другу руки, и Герман, как ни в чём ни бывало, прикарманил томик рассказов Чехова. Бородач довольно ухмыльнулся и запихал свои богатства обратно в рюкзак.
– Ладно, хулиган. Вставай, пора червей кормить, – ловко вскочил на ноги библиофил.
– Не понял, – рыжий поднял голову.
– Ну, как там говорят: «червячка заморить». А я говорю так: пообедай со мной – и я скажу, кто ты. Есть хочу до ужаса, бармаглота бы слопал.
– А я слона, если бы нашёл хоть одного…
