Беседа продолжается. Пока не закончился дождь, мы успеваем обсудить ещё множество тем. Когда же ливень сходит на нет, мы выбираемся из своего убежища, и возвращаемся на тракт.
Мы ускоряем шаг, чтобы до ночи успеть достичь порта. Едва заканчивается дождь, как из-за туч выглядывает весёлое солнце, но лишь для того, чтобы уже через час скрыться за горизонт.
Начинает темнеть, когда мы проходим раскрытыми настежь и никем неохраняемыми городскими воротами.
Город пахнет рыбой. Запах настолько сильный и резкий, что вскоре мне начинает казаться, будто он заполнил мои лёгкие и вытеснил из них весь воздух. Я невольно прикрываю нос рукой, но даже это не спасает от ужасающей вони.
– Давай найдём ближайшую таверну, – предлагаю я, и мой голос звучит гнусаво из-под сомкнутых пальцев.
– Давай, – поддерживает Кристина. – Ну и смердит же это место! – добавляет она, скривившись.
Сказано – сделано. После недолгого блуждания среди приземистых и неказистых на вид зданий, мы обнаруживаем одноэтажное строение с большим количеством окон и вывеской над входной дверью. Надпись на ней гласит: «Трактир Хвост Русалки».
Заведение битком набито народом. В полутьме – а света от десятка зажжённых свечей и нескольких масляных ламп едва хватало, чтобы разглядеть фигуры людей – не меньше сотни личностей разных мастей и возрастов распивают горячительные напитки и горланят во всё горло.
Шум стоит невообразимый. Не говоря уже о запахе. В помещении душно, а от посетителей разит вином, луком, чесноком, и, кончено же, рыбой. Кто-то из присутствующих курит трубку, так что ко всему упомянутому примешиваются ещё и клубы табачного дыма.
Мы с Кристиной начинаем пробираться вдоль столов, и тут один из посетителей дёргает девушку за полу плаща. Кристина разворачивается и влепляет нахалу такую затрещину, что тот теряет равновесие и вместе со стулом падает на пол. Виновник инцидента остаётся лежать там же, куда рухнул, а по залу таверны разносится его громоподобный храп. Видимо, он настолько пьян, что заснул в ту же самую секунду, как его тело оказалось в горизонтальном положении. Приятели поверженного пьяницы хохочут и одобрительно улюлюкают. Им явно пришлось по вкусу такое зрелище.
С трудом, но нам всё-таки удаётся добраться до трактирщика, который стоит за высокой стойкой и вытирает стаканы грязным полотенцем. Позади него на стене красуется высушенный хвост какой-то рыбёшки. Не думаю, что когда-то принадлежал русалке, хоть название заведения и намекает на это.
Мы объясняем мужчине цель своего визита, и он несколько призадумывается. Вскоре он кивает, и указывает на полтора десятка личностей в зале трактира.
– Только не надейтесь особо договоритесь с кем-то из них, – добавляет он, неприятно ухмыльнувшись.
Нам ничего не остаётся, кроме как обратиться к каждому, на кого указал трактирщик.
Сперва мы подходим к высокому тучному мужчине с редкими волосами на вытянутой голове. От его грязной одежды разит ещё сильнее, чем от него самого. Мы пытаемся завязать с ним разговор, но в ответ он лишь называет нас «каракатицами» и продолжает заливать себе глаза дешёвой выпивкой.
Неудача не останавливает нас, и мы продолжаем расспрашивать владельцев судов. Но, как и в случае с первым моряком, всё тщетно. Никто не хочет нас слушать. Одни просто отказываются говорить, другие открыто хамят и оскорбляют, а иные и вовсе потешаются над любым произнесённым нами словом.
