- Мне кажется, я бы не осмелилась принять… - начала я осторожно.
- Оставьте эти вычурные слова для приёмов, - перебила она меня. – Я вас прямо спрашиваю: вы испытываете к Вильхельму такие же чувства, как он? Решили припасть к молодому мужскому телу? Или польстились на корону?
- Вы будто пытаетесь меня оскорбить, ваше величество, - медленно сказала я.
- Не увиливайте от ответа!
- Я не буду отвечать, - сказала я твёрдо, глядя ей в лицо. – Ваш сын выбрал меня, я согласилась, остальное не должно никого касаться, даже его матери. Сожалею, если огорчила вас, но наша жизнь останется только нашей жизнью.
- Дерзкая девчонка! – прошипела она. – Вы околдовали его, соблазнили, а потом будете ему изменять! Я вас насквозь вижу, сразу разгадала! У вас глаза шлюхи, милочка.
Сначала мне показалось, что я ослышалась. Даже не подозревала, что королева-мать знает подобные слова. Но она продолжала:
- Вы такая юная, а уже ведёте себя, как заправская соблазнительница! Ваши жесты, ваши взгляды – всё говорит об этом. Вы смотрите на мужчину, и уже мысленно грешите с ним!
- Ваше величество, остановитесь, - предостерегающе начала я, потому что королевский телохранитель пошёл к нам – небрежной походкой, чуть ли не вразвалочку.
- Ещё и угрожать мне будете? – фыркнула она. – Я всё вызнала про вашу семейку. Ваша мать была шлюхой и сбежала с вашим отцом, обвенчавшись тайно, а вы…
На этот раз телохранитель опрокинул кофейник. Кофейная гуща залила подол лавандового платья, испортив его уже безвозвратно. Королева не обожглась, потому что под платьем на ней были многочисленные нижние юбки, и она их прекрасно продемонстрировала, когда затрясла подолом, пытаясь избавиться от разлитого кофе.
На вопли королевы-матери снова прибежали фрейлины – галопом, охая, ахая и повизгивая, будто её величество лишилась, как минимум, ноги.
Я наблюдала за этим переполохом хладнокровно, не испытывая ни малейшего удовольствия. Во-первых, из-за оскорблений королевы, а во-вторых, из-за поступков телохранителя. Что это за слуга, если он позволяет себе такие поступки с матерью хозяина?
Но сам телохранитель не выказал ни малейшего сожаления. Как, впрочем, и удовлетворения. Он вернулся к клетке с попугаем, и бедная птица снова забилась чуть ли не в конвульсиях от его близости.
Когда королеву увели во второй раз, я хотела заговорить с телохранителем, но дверь приоткрылась и заглянул король. Подмигнул и поманил меня к себе.
- Матушке сегодня не везёт, - сказал он, взяв меня за руку, и увлекая за собой по пустому коридору, а потом - вниз по лестнице. – Наверное, она слишком разволновалась, что два раза облила свои наряды. Теперь будет говорить, что вы приносите несчастье, - он засмеялся.
Но я не торопилась разделять его веселье.
- А вы, ваше величество, не считаете, что эти досадные случайности из-за меня? – спросила я немного резко.
- Да что вы, Шарлотта, - изумился он. – Кто может заподозрить вас? Вы – образчик чистоты и учтивости. Я понял это сразу, как вас увидел.
- Дитрих был в комнате вместе с нами, - сказала я немного невпопад, смущенная той оценкой, которую он мне дал.
Вот как бывает – один человек посмотрел и уверился, что я чистая и прекрасная, а другой – что у меня глаза шлюхи.
- Это я ему приказал, - сказал король. – Вы уж простите, Шарлотта, но я знаю, что моя матушка – не самая приятная женщина. Я должен был увериться, что она вас не обидит.
