– Слушай, ты же не развелась еще, твой узнает, харакири и тебе, и Вовке сделает.
– Харакири себе делают, во-первых. Во-вторых, он не мой. Я ушла, если ты помнишь.
– Ладно, не цепляйся. Короче, Толмачева, мы с девчонками твой выбор одобряем.
– Так мы же вчера только вечером познакомились…
– Да вчера и обсудили все. Ты не умеешь ничего скрывать, у тебя на лбу все написано.
***
– Володя, она что, из детдома?
– Мама, почему из детдома?
– Сынок, если ты ее привел домой к нам ночью, значит, ей ночевать негде.
– Нет, мама, у нее родители есть.
– А почему она у нас вчера ночевала?
– Мама, Марина будет жить у нас. У меня, со мной то есть. В общем, мы будем жить вместе.
– Как муж и жена? А как же Мариша, Полиночка?
– Марина и Полина в Соликамске, мама. А я здесь. И Марина здесь.
– Ее тоже Марина зовут?
– Да, мама, тоже Марина.
– Сынок, это третья Марина у тебя. Ты их что, по имени подбираешь, чтобы не путаться?
– Мама, не выдумывай.
– А вы давно друг друга знаете?
– Давно, мама.
– А почему со мной не знакомил?
– Вот, знакомлю.
Марина сидела в комнате и слушала разговор Володи с мамой, он терпеливо объяснял ей на кухне возможности и варианты современного совместного проживания. Елизавета Ильинична внимала и качала головой.
– Как знаешь, сынок, как знаешь. Лишь бы вам было хорошо.
Елизавета Ильинична и Степан Николаевич Лукьяненко познакомились на лесоповале в пятидесятом. Они были сосланы в ХантаяЛаг как политические. Лизе было тридцать семь, Степану – сорок четыре. Володя всегда скрывал своих родственников-евреев по материной линии, разбросанных по Украине и где-то в Канаде. И он, и мать всегда боялись возврата еврейских гонений и погромов, и даже тогда, когда обстановка в стране с признаками подобия демократии стала более свободной. У Елизаветы Ильиничны и Степана Николаевича не было детей, врачи поставили Лизе диагноз – абсолютное бесплодие, кроме того, Степан, в силу обстоятельств того времени, однажды имел принудительную неосторожность около двух часов стоять в ледяном болоте, и помимо психологического стресса он перенес тяжелое мужское заболевание. Но мечтать о ребенке Степан и Елизавета не переставали. Когда они стали вольнопоселенцами и переехали в Северогорск, Лизу – как последствие валки леса и как осложнение после затяжной простуды – скрутил радикулит. Она была прикована к постели, и боли были такие, что казалось, она парализована той болью. Не шевеля ни руками, ни ногами, Лиза лежала, молилась и терпела, надеясь только на Божью помощь. Степан Николаевич, не имея под рукой никаких лекарств, взял как-то два кирпича и хорошенько разогрел их на печи. Аккуратно перевернул жену на живот и положил хорошо прогретые камни Лизе на спину, на поясницу, укрыл пуховой шалью и сверху одеялом. В течение недели он повторял процедуру несколько раз. Видимо, для усиления лечебного эффекта Степан Николаевич крепко обнимал любимую жену, и через два месяца Лиза поняла, что беременна, а еще через семь у них родился сын Володя весом почти в шесть килограммов. Елизавете Николаевне было очень стыдно перед людьми, ведь она забеременела в сорок четыре года, тем более, что отцу ребенка был пятьдесят один год. Неловко любить друг друга в таком возрасте. Она, как могла долго, скрывала беременность. Врачи не советовали ей рожать, слишком велики риски. Смешно! О каких рисках речь? Это же чудо, единственная, ставшая реальной, невозможная беременность.
