– Она шевелится! Вы видели?! Ой, еще, еще! Мамочки, там кто?
Любопытство взяло верх, и Лиля подошла к шевелящейся на столе шапке.
– Миу, миу… ми-и… – из шапки выглянула пушистая серенькая мордочка.
– Киска-а! – закричала Лилька. – Мариночка, это же киска маленькая там! Ты видишь? Видишь?
– Да вижу, вижу, – Марина указательным пальцем почесала котенку за ушком. – Это твой котенок, малыш. Твой и больше ничей, поняла?
– Марина! Он девочка или мальчик? – Лиля взяла котенка на руки, прижав к себе тоненькое пушистое тельце пищащего создания.
– Он – девочка. Жень, мы с шапкой пока заберем, до дома донести, хорошо?
– Да, можете не возвращать ее, она старая, не нужна уже.
Лиля аккуратно затолкала котенка в шапку, прижала и до самого дома не отнимала рук от груди.
– Лилька, задавишь ее, как ту свинку.
– Не задавлю. И не свинку, а хомячка! Она же больше хомячка, и я не буду ее катать на пластинке.
– Я надеюсь.
Марина вспомнила недавнюю карусель, которую добрая девочка Лиля устроила для своего питомца.
У семилетней Лильки был хомячок, он жил в трехлитровой банке, из которой каждый день она выпускала его погулять по столу, по полу, по дивану – в общем, семенил он своими крохотными лапками всюду. Компьютеров не было, развлечений немного. Зато был проигрыватель, который крутил виниловые диски. Как-то раз Лиля поставила пластинку, она слушала какие-то ритмы зарубежной эстрады, кружась по крошечной комнатке. Хома, так звали хомячка, мирно грыз что-то в своем стеклянном жилище, не предчувствуя беды.
– Хомочка, тебе, наверное, скучно. Давай я тебя покатаю!
Лиля достала из банки доверчивого Хому и посадила его на пластинку. Он сидел не двигаясь, удивляясь новым ощущениям.
– Кружится хомяк-мяк-мяк-мяк-мяк-мяк-мя-а-ак, кружится хомя-а-ак, – Лиля танцевала рядом.
Она подошла к проигрывателю, переключателем добавила скорость, пластинка закрутилась быстрее, Хома не удержался, и центробежная сила выбросила несчастного с карусели прямо на стенку.
Лиля похоронила хомяка во дворе, за домом. Насыпала ему холмик и потом водила подружек на тайное место упокоения, рассказывая им историю ужасной преждевременной кончины несчастного Хомы. Девчонки слушали Лильку, сочувственно качали головами и клали маленькие букетики на маленькую могилку.
***
– Я назову ее Кассиопея.
– А что так пафосно? – Марина была удивлена наречением кошечки.
– Кассиопея – это далекая красивая планета, – Лилька рассматривала глазастого котенка, пока бабушка устраивала новой жиличке место для покакать. – На Кассиопее живут кассиопляне. Или кассиопейцы. А если по-быстрому, то будет Кася.
– Ну, Кася – другое дело. «С» в имени присутствует. Эй, Кася! Кася, Кася, Кась, Кась, кис, кис, кс-кс-с-с…
Кассиопея лежала на коленках у Лильки. Она уже обошла всю квартиру, пописяла на газетку в коридоре, полакала молочка и сейчас отдыхала после свалившихся на нее трудов. Ей все-таки только месяц. И впереди у нее еще целых девятнадцать лет кошачьей жизни.
– Ну халява! Опять на мою голову морока! Все на мне будет, и кормушка, и говно, – Тамара Николаевна ворчала, – как она, Маринка? Сказала все?
– Сказала. Нормально. Сильная девочка. Не поймешь, что у нее на уме.
– Да уж, такая же затычка, как ты, растет. Что сказала-то?
– Сказала, болела.
– А она чё?
– Да ничё! Чё!
– Слова из тебя не вытянешь!
– Да что вытягивать? Ехала бы сама, узнала!
– Ну дурыуманет!
