— Могла бы хоть бейсболку не напяливать, — критично заметил Тимофей, даже попытался её снять, потянувшись к повёрнутому назад козырьку, но Василиса ловко отбила его руку и фыркнула в ответ:
— Да сейчас! — Шагнула на асфальт с невысокого крыльца, распорядилась уверенно: — Идём уже. А то опоздаем.
Чуть замешкавшийся Тимофей легко нагнал её, глянул вопросительно и вроде бы с упрёком:
— Так тебе надо или нет Мирона очаровывать?
— Ну не прямо же сейчас, — отмахнулась Василиса, натянула капюшон, поглубже.
Исключительно для того, чтобы понадёжней спрятаться — от мерзкой мороси, а вовсе не от неудобных слов и взглядов. Но Любомудров и не подумал отвязаться, поинтересовался рассудительно и строго:
— А чего откладывать?
— Вот погода наладится, — насупившись, пробормотала она.
— Угу, — Тимофей кивнул с нарочитым пониманием, продолжил: — А потом будет «Пока некогда, надо готовиться к семинару», или «Начну со следующего понедельника». Или что там ещё обычно говорят? — Вывел, не с осуждением, а скорее сухо констатируя: — Сдалась уже?
Ну-у-у… нет, не сдалась! Просто не торопилась. До конца семестра времени ещё достаточно, и надо всё хорошенько обдумать, распланировать и рассчитать, и не в виде каких-то смутных идей и предположений, а конкретно и чётко. А потом… всё-таки существует же вероятность, что случится чудо, и проблема сама решится, и ничего делать вообще не понадобится. Так же тоже случается. И почему бы не именно в этот раз? А Любомудров, похоже, прекрасно понимал, или даже был убеждён, что Василиса на последний вариант сильнее всего и уповала.
Вот реально бесили его прозорливость и догадливость.
— А тебе, что, больше меня надо? — сердито огрызнулась Василиса.
— Не больше, — невозмутимо заявил Тимофей. — Просто признай, что этот спор — глупость. Скажи Куницыной, что не собираешься в нём участвовать, и забей.
И опозорься на весь факультет, и потом два года терпи насмешки и пренебрежительное отношение однокурсников, и делай вид, что тебе пофиг, хотя на самом деле…
Да покажите ей хотя бы одного человека, которому действительно пофиг, вот абсолютно, на сто процентов, на мнение и насмешки окружающих.
Ну никак Василиса не ожидала подобного предательства от того, кого считала лучшим другом.
— Угу. — Кивнула, потом вывела с притворным пониманием: — Тогда и тебе меньше проблем. Помогать не придётся. — Вскинулась гордо. — Да ладно, можешь и не помогать, — хотела произнести холодно и твёрдо, но в голосе как-то сама по себе появилась неуправляемая дрожь, словно она плакать собралась. — Ты не обязан, и я не в претензии.
Как раз и троллейбус нужный подкатил. Василиса ринулась к нему, ввалилась внутрь.
— Вась! Ну, Вась! — опять нагнал Тимофей, заверил с напором: — Ну я же не поэтому. Ну реально же, мало ли кто что ляпнул сгоряча. Всё это просто слова. — Произнёс даже без тени сомнений: — Никто не заставит тебя насильно это идиотское условие отрабатывать. Кроме тебя самой. Так что ничего не мешает тебе забить. Было бы действительно что-то принципиально значимое и важное, другое дело, но тут же полная фигня.
Василиса отработанным движением приложила проездной к висевшему на поручне валидатору, не глядя, потому что как раз смотрела на приятеля, прицельно и пристально.
— Ты бы так и поступил? Забил? — поинтересовалась и уставилась ещё въедливей.
И — надо же! — Любомудров не воскликнул сразу «Конечно! Само собой! Именно так!», отчего-то вдруг замялся, даже глаза отвёл, типа как раз увидел за окном нечто невероятно важное, или интересное.
