— Полин, успокойся уже. Да кому надо тебе завидовать? Не обольщайся.
Куницына развернулась, мазнула снисходительным взглядом, потом показательно вздохнула, закатила глаза.
— Ой, Вась, а ты-то куда лезешь? Как будто что-то и понимаешь?
— Куда уж мне.
— Да действительно, куда. — Полина хмыкнула пренебрежительно, дёрнула плечами, поинтересовалась снисходительно: — Ты хоть раз в жизни в зеркало заглядывала? — Но тут же передумала, заключила с нарочитым беспокойством: — Или лучше нет, не смотри. А то вдруг перепугаешься, заикаться начнёшь, отвечать не сможешь. Иди лучше учебники ещё раз перечитай.
Скорее всего, если бы Куницына разозлилась, начала орать и возмущаться, Василису не зацепили бы все эти выпады. А с такого высокомерно-наставительного тона и показательной жалости почему-то триггернуло. Хотя, в принципе, ей-то какое дело, если некоторые считают, что все должны выглядеть и вести себя одинаково, согласно их представлениям о жизни.
Да и пусть, пусть следуют своим правилам и так себя ведут, раз им предъявить миру больше нечего, помимо ножек, губок и идеального комплекта из упругих сисек и ягодиц. А у Василисы с головой всё в порядке, нет надобности компенсировать недостачу мозгов с помощью мини-юбки, просвечивающей блузки и декольте. Она сюда учиться пришла, а не перед парнями задом вертеть, и потом рыдать, что они, козлы, сначала звёзд с неба наобещают, в вечной любви поклянутся, а как только уши развесишь, просто попользуются и потом пошлют подальше вместо того, чтобы сразу замуж позвать.
Ну она и высказала, что думала, не сглаживая и не скрывая, вот и получила в ответ:
— Да ты, Нагорнова, верти — не верти, хоть сразу голым, тебе всё равно ничего не светит. И никакие мозги не помогут. Ну максимум, такой задрот, как твой Любомудров купится. И то разве с большой голодухи просто потому, что другие не дают.
Кто-то из столпившихся рядом однокурсниц захихикал, и даже не одна, а ближайшая куницевская подруга Алла Шадрина согласно закивала, ещё и от себя что-то добавила. Тут Василиса по-настоящему и завелась.
Во-первых, за Тима стало обидно. Тем более он ни какой-то там прыщавый хлюпик в очках. Хотя со зрением у него и правда проблемы, но он давно линзами пользуется, да и очки ему очень идут. И вообще он на известного актёра Фредди Хаймора[1] похож, а не на пластмассового Кена с пустым самовлюблённым взглядом, но зато с полным комплектом кубиков на животе.
Во-вторых, вообще за жизнь. Что слишком много в ней дур, которые низводят всё до природных инстинктов и до животных рефлексов. Ещё и других с толку сбивают собственными тупыми установками, что это маникюр, наращенные ресницы и красивенькие открытые платьица делают девушек привлекательными.
Ну и за себя обидно тоже.
— Да Тима в сто раз лучше всех этих озабоченных придурков. А они мне нафиг не сдались.
Правда, ей и Любомудров в этом плане не сдался. Но не потому, что недостоин или недостаточно хорош. Просто он же почти как брат! Да ей даже не представить, чтобы с ним…
— Потому и не сдались, — опять влезла Шадрина, — что ни один в твою сторону даже не посмотрит.
— А оно мне надо, чтобы эти павианы на меня пялились?
— Ну да, ну да, — с ехидной улыбочкой пропела Полина. — Именно поэтому.
— Именно. Поэтому, — подтвердила Василиса убеждённо, произнося каждое слово по отдельности. — А если бы я захотела, чтобы кто-нибудь из них за мной бегал…
