Андрей Ильич сдвинул брови:
– Марь Васильна, наша дочь не такая.
– Не такая. Ждет трамвая, – соседка ехидно усмехнулась, ища взглядом поддержки у лейтенанта, – они все сейчас, молодые-то: полночи колобродят, а потом дрыхнут до обеда. Вон, у Пучковых музыка долбит, слышите? Небось и Алька там тусует.
– Прекратите оскорблять мою дочь! – крикнула Ольга Львовна, махнула рукой и выронила ключ.
– Больно надо, – Марья Васильевна отступила на шаг назад, подальше от Никитиных, и уперла руки в бока.
– Право, Марья Васильевна, какая муха вас укусила сегодня? – Андрей Ильич попытался сгладить ситуацию.
– Сами вы мухи! – не унималась соседка. – Я за порядок.
Лейтенант достал из кармана платок, вытер вспотевшее лицо и поднял ключ. Потыкал им в замочную скважину и досадливо проговорил:
– Придется ломать. Посторонитесь, граждане.
Пожарный достал инструмент, буркнув под нос:
– Лучше вызов ложный, чем такой вот сложный.
– Зачем ломать? – Ольга Львовна захлопала густо накрашенными ресницами.
Марью Васильевну понесло. Она зыркнула глазищами и заверещала:
– А вы хотите, чтоб мы задо́хлись от вашего дыму? Вот люди, дверь ей жалко! А что дом чуть не пожгли, им без интересу. Совсем стыд потеряли!
Ольга Львовна достала из сумки телефон:
– Андрюш, не отвечает…
– Конечно, не ответит: спит и в ус не дует, – снова вставила соседка свои пять копеек.
– Что за шум, а драки нет?
Ольга Львовна обернулась:
– Зина! – и кинулась навстречу плотно сбитой пожилой женщине с коротким ершиком седых волос на голове.
– Марья Васильевна, опять воюете? – Зинаида строго глянула на соседку. – Мало вам гипертонии, инсульт захотели?
Марья Васильевна охнула. Полицейский глянул на Зинаиду:
– Вы кто, гражданочка?
Ольга Львовна сбивчиво пояснила:
– Наша Зинаида Петровна… Соседка.
Пожарный открыл дверь в квартиру и исчез внутри. Полицейский юркнул за ним.
– Мать честная, ну и вонь! – завопила Марья Васильевна, вглядываясь в темноту и прикрывая нос краем фартука.
– Боже мой, Андрей! – Ольга Львовна забежала в прихожую и вскрикнула, увидев Альбину на руках у пожарного.
– Да жива она! – успокоил тот.
– Несите в комнату! – Ольга Львовна захлопнула входную дверь перед носом Марьи Васильевны.
– В коридоре, на полу лежала, – заметил пожарный.
Запах гари смешался с духотой. Андрей кинулся открывать окно. Пожарный опустил Альбину на скомканные простыни. Ольга Львовна подложила подушку под голову. Господи, что с ней? Бледное осунувшееся лицо. Губы сухие. Синяки под глазами.
Вслед за лейтенантом в комнату вошла Зинаида с оранжевым саквояжем с красным крестом.
– Вы врач? – спросил полицейский.
– Первая городская. Документы там. – Зинаида протянула пластиковый конверт.
Лейтенант начал заполнять протокол. Зинаида лаконичными движениями раскрыла саквояж достала тонометр и нашатырь. Поднесла вату к носу Альбины. Та застонала и открыла глаза.
– Аля, Алечка! – Ольга Львовна кинулась к дочери, – что с тобой?
– В квартире чисто, – заглянул пожарный, – в ванной дым коромыслом: бумагу жгли.
– Распишитесь тут.
Зинаида перехватила плотной манжетой руку Альбины над локтем и ритмично заработала грушей тонометра:
– Ну, красавица? Что с тобой приключилось?
Альбина зашевелила губами, пытаясь выговорить:
– Тио…Тиа… Зи… На… Я… Не…
Звуки, похожие на хрипы напугали Ольгу Львовну. Сотни неприятных иголок впились в кончики пальцев. Ноги стали ватными.
«А что, если дочь умрет? Вот прям сейчас, у нас на глазах? Единственная любимая доченька?»
