Я нарисую тебе смерть - страница 24

— Дорогая, а ты уверена, что картину свою правильно истолковала?

— Ее невозможно истолковать неправильно, бабуля. Белое платье на Петре сильно ограничивает количество возможных вариантов. И ты сама видишь, как она себя с ним ведет. Словно он… божество.

— Это да, но чувства юных девушек так переменчивы… быть может, Киллиан просто будет гостем на празднике Петры? Не думаю, что она ему нравится, потому что смотрит он совершенно в другую сторону. Пытается не смотреть слишком часто, но все равно смотрит.

— На Виктора?! Думаешь, он хочет затащить брата в какие-то темные делишки? На него это очень похоже… — разозлилась я. Злость вообще стала моим постоянным спутником.

— Эх, глупая моя Александра! Вроде бы и годков тебе уже немало, а все как дитя малое. Другая бы на твоем месте так не терялась… послали же боги внученьку! — бабуля опять засмеялась и шутливо закатила глаза.

— Я вовсе не дура, бабуль, и понимаю, к чему ты клонишь. Если думаешь, что Киллиан Гримм сюда ради меня ходит, то глубоко ошибаешься, мы с ним уже давно выяснили отношения.

— Конечно, из нас двоих ошибается именно твоя старая бабка, прожившая целую жизнь. Так обычно и бывает, молодые ведь всегда правы…

Заподозрив, что бабуля надо мной попросту издевается, я оставила бесполезные разговоры. Понятно, что семья моя покорена врагом (а я уже начала представлять Киллиана Гримма именно так, в качестве личного врага) и переубедить их у меня не выйдет. Нужно брать Петру под руки и уезжать в столицу, да поскорее.

Так как одно лишь существование Киллиана Гримма приводило меня в бешенство, каждый его визит становился пыткой, а частые упоминания о нем вызывали судороги, после учебы я стала избегать домашних посиделок и зачастила к нашей соседке, приятной пожилой женщине фрау Вагнер. Ее дети давно уже жили отдельно, внуков она видела не так часто, как ей хотелось бы, потому каждый мой визит был ей в радость. Да и с бабулей они близко дружили. О том, что я сторонюсь собственного дома, фрау Вагнер догадывалась, но с вопросами не лезла – уверена, бабушка успела поведать ей о моем «тяжелом характере» и поразительной несговорчивости.

Частые визиты к соседке позволили мне познакомиться и с ее внуками, их у нее оказалось немало, и все как один – шумные дружные парни. Старший из них, Делле, заглядывал к старушке с каждым днем все чаще, его очевидный интерес ко мне не заметил бы разве что слепой. Мне Делле тоже нравился – по-настоящему умный, вежливый и рассудительный, молодой и симпатичный, он мило смущался при каждом обращении ко мне и с заметным трепетом брал за руку. И как искренне при этом сияли его глаза! Абсолютная противоположность насквозь лживому Киллиану Гримму.

Фрау Вагнер наблюдала за нами с довольной улыбкой, а я все больше влюблялась в ее скромного и милого внука. Мы с Делле начали встречаться, и впервые за два долгих года я была счастлива. Даже Киллиан Гримм больше не вызывал в душе той бури, что терзала меня раньше, влюбленный человек на прошлое зла не держит, а уверенно смотрит в будущее, которое кажется безоблачным и прекрасным.

Я сразу рассказала Делле о злоключениях последних лет, и он посоветовал все оставить в прошлом, даже отпустить любимую сестричку Петру в самостоятельную жизнь.

— Она уже не маленькая, чтобы ты ее так контролировала, — объяснил мой добродушный и рассудительный парень, — ты представь, как тяжело самой Петре? Каждый ее шаг отслеживается всей семьей, вы ей и вздохнуть спокойно не даете, а ты стараешься больше других. Я понимаю, — он пресек мои возражения и повторил: — Я все понимаю, Сашенька, ты хочешь как лучше и любишь все держать под контролем. Но благие намерения могут привести к темным богам. Ты можешь потерять сестру в итоге. И он победит в этой битве.