Теперь по вечерам мне приходилось ужинать в трактире, так как дома стояли тазы с вонючими водорослями. Мила меня и слушать не хотела, чтоб приостановить свою деятельность по разрушению нашей семьи или убрать эти водоросли хотя бы в гараж. Ещё больше ситуацию усугублял тот факт, что она пожертвовала все наши деньги на армию и теперь у меня не было средств купить нового таракана. Нельзя было починить телегу. Хотя кому теперь нужна была эта телега, когда половина моих фермеров, с которыми я сотрудничал, бросила молодых жён и отправились на фронт.
Я пытался отгородиться от новостей о войне, но они находили меня через чужих людей. Вот наши солдаты сделали базу на одном из островов близ материка киберморфов. Киберморфы велели им убраться. Наши отказались. Те обстреляли базу, за что получили в ответ биобомбами, которые скидывались на самолёты с помощью подконтрольных птиц, что управляли наши ребята. Бомбы несли в себе быстрорастущие лианы, что при соприкосновении с воздухом увеличивались в своей массе раз так в сто. Лианы оплетали истребители и стальные птицы падали в океан. Звероморфы высказали ноту протеста в отношении наших действий, но мы её проигнорировали, как упёртые идиоты, что вдохновились идеей и пошли её выполнять полным ходом, не задумываясь о последствиях.
Куда-то туда плыл Лешик, который ничего толком не знал и не умел. Дурак. Но от моих ругательств и обвинений в его адрес и в адрес этих глупцов ничего бы не изменилось.
В тот вечер я сидел в стороне ото всех, не участвуя в дискуссии, и спокойно ужинал. Лимонный пирог стал хорошим завершением рабочего дня, который выдался довольно сложным и напряжённым. Нужно было искать новых поставщиков товара, а значит повышать цены. Ещё и налоги…
– Чего-то ты в последнее время к нам зачастил, – присаживаясь ко мне, сказал Валерий, бывший глава города. Я ещё застал его правление, когда приехал в город и именно он мне давал разрешение на открытие лавки.
– Не знал, что трактир тебе принадлежит, – ответил я.
– Вложился в него, когда с поста ушёл. На что-то жить надо и старость коротать. Детей же нет, – ответил старый морф. Листва на голове уже пожухла. На лице росла колючая трава, которую он и не думал сбривать. Явно уже не видел в этом смысла. Кожа потускнела и стала трескаться, напоминая сухую землю. Не хотелось бы дожить до такого возраста, чтоб вот так медленно засыхать.
– А что они есть, что их нет – не велика разница, если ума у детей нет.
– С Лешиком проблемы?
– В армию пошёл.
– Сейчас все в армию идут. Воюют за благое дело.
– Только не начинай, – остановил я его.
– Не видишь в этом смысла?– внимательно посмотрев на меня, спросил Валерий.
– Я не вижу смысла делать бомбы на кухне, забывая приготовить ужин, – ответил я. Мои слова рассмешили Валерия.
– Вот в чём дело! – хлопая себя по колену рукой и пригибаясь к столу от смеха, сказал Валерий. – А я всё думаю, какого ты тут забыл. То тебя здесь годами не видно, а то каждый день болтаешься.
– Не понимаю твоего веселья, – ответил я.
– С Милой поругался? – вместо ответа спросил Валерий, прищурившись, словно пытаясь по моему ответу понять вру я или нет.
– Нет. Но и друг друга понимать перестали, – ответил я. – Восемнадцать лет как-никак вместе. А за это время люди устают друг от друга.
– Бывает, – он наклонился ко мне. – Сейчас запрет на развлечения действует. За его соблюдением активисты следят. Приходят такие и всё слушают, слушают.
