– Пап, я с тобой, – сказал Лешик, догоняя меня уже на выходе из дома.
– Ты же собирался в армию, – напомнил я, заходя в сарай и запрягая таракашку в телегу.
– Ты злишься.
– Я не понимаю, почему мой сын должен рисковать ради чьих-то желаний навязать правила чужому материку. Я тебя не для этого растил.
– А для чего? Чтоб я пахал в твоей лавке? Ты ушёл из дома, ища лучшей жизни. А мне это сделать запрещаешь.
– Подохнуть в море или пасть на чужой земле – это лучшая жизнь? – я удивленно на него посмотрел. – Тогда иди. Беги к этой лучшей цели. Чего ты у меня разрешение спрашиваешь?
– Мы должны бороться за своё выживание. Если мы сейчас ничего не будем делать, то завтра…
– Сколько лет киберморфы производят для себя запчасти?
– Раньше…
– Я еще раз спрашиваю, сколько веков?
– Три тысячи. Насколько это известно истории.
– На сколько увеличилась численность населения с тех времён, как и численность заводов?
– В два раза. После эпидемии они долго восстанавливали свою численность. Но сейчас…
– Сейчас их примерно столько же, сколько и нас. Какая вероятность, что они погубят планету этими заводами? Три тысячи лет не губили, а тут вдруг решили? Или ты думаешь, что там дураки, которые не понимают простой вещи: если планета будет разрушена, то и они погибнут? Ты говоришь о морфах, которые смогли модифицировать свое тело, вживляя железо, поднимая железо в воздух и плавая на железе. Это могли сделать глупые морфы?!
– Пап, их достижения в технологиях, производстве и модификациях не означают, что они не могут думать, как сделать что-то плохое. Мы слишком мало о них знаем.
– И поэтому надо придумать, что они плохие, а мы такие хорошие? А тебе не кажется, что мы не имеем права решать, как жить и что делать другому народу? Даже из благих побуждений?
– Но ты же решаешь, как лучше жить мне. И из лучших побуждений.
– Лешик, я своё слово сказал. Ты можешь с ним согласиться или нет, но я его изменять не собираюсь. Там тебе нечего делать.
– А если это моё? Если это мой шанс посмотреть мир.
– Для этого можно на корабль сесть и заняться торговлей.
– Я хочу…
– Так иди, а я пойду работать. Каждый остался при своём. Закончили разговор.
– Закончили, – Лешик выглядел каким-то подавленным. Явно не обрадовался, что я его не поддержал. – Но не хотелось бы так прощаться.
– Хватит ныть. Решил, что имеешь право отвечать за себя, так иди вперёд, но моего одобрения больше не ищи. Там, за дверью, больше никто тебе сопли вытирать не будет. И жалости ты там не увидишь. Но раз ты готов к этому миру, то иди. Я тебя не держу.
Я вывел таракана на улицу. Нужно было работать. И так много времени потрачено на пустую болтовню.
Тут не нужно было гадать. Лешик уйдёт. Вечером я его уже не увижу. И пусть он ещё не окончил школу. Теперь это было не важно. Им нужны были именно такие ребята. Наивные, готовые выполнять приказы, не задумываясь над тем, к чему этот приказ приведёт. Идейные и легко внушаемые. Сколько таких не вернется домой? Сколько не увидит рождение детей, не узнает улыбок любимой? Хотя это не моё дело. Мила правильно сказала. У каждого из нас свой путь. А я бы добавил, что и своя голова на плечах. Чужую, как бы ни хотелось, представить не получится.
Весь день разговоры только и ходили о войне. Ко мне приходили покупатели, хвастались, что их дети, внуки, правнуки записали добровольцами. Говорили, что все давно этого ждали. Пора было лопнуть этот пузырь. Я их не понимал. Вот смотрел на этих морфоф и не понимал откуда столько кровожадности. Я мог понять, если бы мне это говорили зооморфы. Они были наполовину животными. У них в крови была агрессия. Но не у нас. Такое ощущение было, что моих знакомых кто-то покусал. Или это был какой-то вирус, которым я пока не заболел.
