К счастью, на мои вопли прибежало несколько жильцов. И под верещания бабки про вызванную милицию и обнаглевшую молодёжь гопники убежали в неизвестном направлении. Я встала, даже не помня, как оказалась на земле, и проковыляла к Максу. Он поднял окровавленное лицо, и я чуть не лишилась чувств от этого вида. Но потом поняла, что у племянника рассечена бровь и кровь залила лицо. Макс поднялся, держась за рёбра, и бросил в мою сторону обиженно-неприязненный взгляд.
Я, стараясь не глядеть на него, вытащила телефон и вызвала скорую помощь. Машина с мигалками приехала очень быстро. Народ понемногу расходился, а бабушка, божий одуванчик, ворча и переваливаясь из стороны в сторону, как утка пошлёпала к лавочке у своего подъезда.
- А как же полиция? – только сейчас до меня дошло, что бабка назвала силовиков по старой памяти милицией.
- Да какая полиция! – проворчала она – Я про полицию припугнуть эту шелупонь сказала.
И махнув рукой, потопала дальше. Пока медики выгружались из машины и шли к нам, я попыталась поговорить с Максимом, но он не сказал мне ни слова. Быстро осмотрев племянника, врач постановил ехать в травматологию на рентген. Затем подошёл ко мне.
- Девушка, давайте вас осмотрим.
Доктор был с явной сединой в висках, усталым взглядом и голосом, в форменной одежде.
- Зачем? – не поняла я.
- Я вижу, вам тоже досталось.
Он по-отечески подхватил меня под локоток и повёл к машине. Я прислушалась к себе и поняла, что у меня действительно ноет щека и глаз, правая рука и бок. После осмотра никаких серьёзных травм у меня не обнаружилось, только некрасивый синяк начинал расплываться на щеке, и один глаз слегка заплыл, да растяжение мышц от резкой нагрузки.
В машине скорой помощи царило гнетущее молчание. Максим пялился в одну точку, я не пыталась с ним заговорить, а доктор заполнял бумаги, качая головой на резких поворотах. Он дописал протокол, убрал документы в кожаную папку и, сняв очки, пристально посмотрел на меня.
- Хотел вас предупредить, Мария. По протоколу я обязан сообщить в правоохранительные органы о случаях избиения на улицах города. К вам приедет полицейский и будет задавать вопросы.
Я кивнула, ничего другого и не ожидая. Мне не хотелось ссориться с Максимом, я не понимала, почему он не хочет заявлять на этих отморозков, но больше так продолжаться не может. Как его опекун я обязана защитить Максима. К тому же однажды эти негодяи могут вообще кого-то убить!
В больнице выяснилось, что никаких переломов и сотрясений на этот раз нет. Нам выписали мазь от растяжений и синяков, сняли побои, хоть Макс и пытался отказаться. Я написала заявление, перечислила все приметы нападавших, которые запомнила, но их оказалось немного.
Адреналин понемногу вымывался из моей крови, оставляя усталость и тупую боль. Голова болела навылет, а в ушах стоял противный звон. Выйдя из приёмного покоя, мы попали в душную, густую летнюю ночь. Сверчки пели где-то в траве, а серп луны ярким сырным огрызком завис над городом. Я вызвала такси через приложение и присела на лавочку. Максим гордым истуканом стоял рядом.
- Оля наверно смотрит на меня сейчас с неба и хмурит брови. – тихо сказала я.
Моя сестра имела такое живое и подвижное лицо, что всегда можно было с лёгкостью понять, о чём она думает. Мне так нравилось писать её масляными красками.
Максим вздрогнул, но промолчал.
