Получить по мягкому месту гибкой струей воды, я вам скажу, не особо приятно. Я пошатнулась от удара и по инерции сделала пару шагов вперед, одновременно обиженно взвизгнув:
— Да чтоб вам, зайдя в эту башню, потом до рассвета икать, бестолковые!
Хуже всего было то, что я оступилась, делая эти шаги. Под ноги подвернулся какой-то выпавший из разрушающейся стены булыжник, я запнулась и позорно свалилась на четвереньки. Боль обожгла обе ладошки, и в голове мелькнуло грустное, что ректору и здесь со мной не повезло: вряд ли на рассаженной до крови коже проступит его знак. В довершение всех бед гибкий водяной жгут ударил тренирующегося дальше всех огневика, а тот потерял контроль над своим заклинанием. И длиннющий язык огня карающей дланью обрушился на водника. Тот хрипло выругался, отшатнулся, взмахнул руками и… сел на колени Шейле, за минуту до начала всех безобразий устроившейся на каком-то камне. А вестник умчался непонятно куда…
С полминуты в башне висела ошеломленная тишина. Но потом очнулись боевички и, бормоча извинения, помогли мне подняться. Шейла зло выругалась и спихнула водника с колен, посоветовав пойти и утопиться, если не получается удерживать элементарный контроль. А сама бросилась ко мне причитая:
— Ой, Лара! Как же так! Тебе обязательно нужно к целителям!
Я и сама это понимала. Обе ладони при падении я поранила до крови. И, кажется, ушибла левую руку. Потому что боль в ней горела огнем почти до самого плеча, и я с трудом удерживалась от стона.
При виде того, во что превратились мои руки, адепты испуганно переглянулись. И я получила возможность наблюдать, как могут объединяться будущие маги в попытке скрыть свои шалости от преподавателей. Боевички осторожно почистили мне одежду, каким-то бытовым заклинанием ликвидировав дырку на юбке. Водник создал тоненькую струйку воды и обмыл мне ладони. При виде того месива, в которое превратились мои руки, меня затошнило. Я пошатнулась. И тогда Шейла и огневик подхватили меня под руки и повели в лазарет.
Нам всем очень и очень повезло: в лазарете был какой-то переполох и целителям оказалось не до причин получения мной ранения. Одна молоденькая целительница, по виду выпускница академии, не вдаваясь в подробности, заживила мои ладони. Но от боли меня это не избавило. Целительница, заметив это, нетерпеливо дернула вверх рукав в поисках другой причины боли. Да так и застыла, уставившись на мою руку. Одновременно в неярком сиянии передо мной появился магический вестник. Распался в воздухе на миллионы крохотных искорок, сложился в призрачное лицо лорда Кенсорина и разъяренно гаркнул на весь лазарет голосом ректора:
— Иванкова, у тебя совесть есть? Ты что сотворила?!!
Не понимая, где я успела провиниться, я все же прошептала непослушными губами:
— Я нечаянно, лорд-ректор!
Огневик, которому не было никакого дела до девчачьих заморочек, испарился сразу же, как только увидел перед собой ректора. Но на его место, привлеченные начальничьим рыком, прибежали все свободные целительницы. И я прокляла все. Теперь не только соседка и целительница, лечившая меня, потрясенно таращились на мою несчастную конечность. Я буквально корчилась под потрясенными и завистливыми взглядами. А Шейла шокировано пробормотала себе под нос:
— Утром ее не было…
— Кого? — машинально переспросила я, лихорадочно раздумывая, как бы побыстрее отсюда смыться.
