Мы удобно расположились на диване, и девушка тут же водрузила мне на колени свои ножки тридцатьшкольного размера. Я нажал «Play», и она жадными глазами впилась в экран. Она все делала жадно. Говорила, дружила, жила.
Майя Владимировна работала секретарем городского суда, и ее стол скорее напоминал пункт приема макулатуры, чем рабочее место. Объем перерабатываемых ею документов ввергал меня в ужас. Я пару раз бывал у нее и видел этот бумажный Эверест. Но природная любовь к порядку и титаническая усидчивость сделали Майю незаменимым помощником. Не думаю, что ей нравилась работа. Скорее успокаивала. Вносила в ее бестолковую внутреннюю жизнь иллюзию логики и дисциплины.
В своей параллельной реальности, никак не связанной с юриспруденцией, Майка писала стихи. Она не тешила себя пустыми надеждами о «великом поэтическом будущем», однако справедливо признавала за собой некоторую оригинальность и свойственный только ей стиль.
Едва доставая макушкой мне до груди, энергоемкостью и энтузиазмом Майка могла переплюнуть любого.
Ни разу в жизни не сидела она ни на какой диете. Ела много и с удовольствием. И при этом обладала очень ладной фигуркой, хотя и несколько миниатюрной. На аккуратном, строго очерченном высокими скулами лице в обрамлении прямых каштановых волос царствовали огромные глазища. Два карих гипнотизера. Маленький прямой носик со слегка хищными крыльями ноздрей говорил о спящем внутри буйном нраве.
Во Франции, в небольшом городке Севр, что в предместьях Парижа, располагается Международное бюро мер и весов. Помимо всего прочего, в его зданиях хранятся платиново-иридиевые эталоны килограмма и метра. Рядом с ними должен быть эталон улыбки. Улыбки Майи. Чтобы все человечество имело возможность сравнить свою улыбку с эталоном и устыдиться. Такая это была улыбка.
Я часто смотрю на свое отражение в зеркале. Часть моего мозга работает совершенно нормально. Этой частью я вполне адекватно осознаю: «Да. Это мое лицо. Это мои брови и глаза, мой нос и мои губы, мой лоб и мой подбородок. Так я выгляжу. Таким меня видят другие. Это и есть я». Но другая часть только тихо посмеивается из своего темного, холодного закутка. Тогда я начинаю сомневаться – а мое ли это лицо? И отчетливо понимаю – конечно нет.
Представьте себя голого в примерочной. Какой-то безликий продавец подает через шторку вешалки. На них одежда. Все, что полагается: трусы, носки, брюки, сорочка, свитер.
– Одеваемся. Молча. Без возражений, – слышите вы приказной тон. Вы наряжаетесь. Вся одежда вашего размера. Идеально сидит. Как влитая. Вот только вам не нравится цвет брюк. И рубашку вы хотели не в полоску, а в мелкую клетку. И свитера-то вы любите не с круглыми вырезами, а с треугольными. Вы смотрите на себя и думаете: «Нет. Не мое». Но сделать ничего нельзя. Продавец неумолим. Да и нет его нигде.
