Лиза тяжело вздохнула и попросила:
– Катя, ты к Аарону когда поедешь, Глеб раз пообещал ему, отвезёт, он слово всегда исполняет, посмотри как он держится. Ты человек, сразу поймёшь, это видно.
– Аарон всегда при мне держался, я его никогда не боялась.
– Это он сытый был настоящей кровью, а теперь он другой.
Вспомнив Лею, как она изменилась за сутки, я согласилась с Лизой.
– Может, я приеду к нему, но мне важно, что ты думаешь. Олаф у него ведь был?
– Был, Олег сказал, что Олаф ему сильно помог.
– Олаф да, он всё знает, только делать самому надо, а мои ничего делать не хотят, им и так весело жить. Ладно, пойдём обедать, да и Глеб уже круги нарезает, совсем сердитый.
Мы вышли из беседки, сразу ниоткуда появился Глеб, обнял меня и обратился к Лизе:
– Лиза, прости, но мы уезжаем, на обед не остаёмся.
На её удивлённый взгляд лишь сообщил:
– Мы завтра уезжаем в Норвегию, а у меня ещё дела в Париже.
Лиза пожала плечами, дела так дела, с Глебом не поспоришь. Она обняла меня и постояла так, ей действительно было тяжело оставаться со своими думами о несбыточном.
Олег уже сидел в машине и кивнул Глебу, что-то готово, я это поняла. И мы поехали неизвестно куда по делам. Это оказался ресторан на корабле, который медленно двигался по реке, можно было рассматривать красоты Парижа и обедать.
– У тебя встреча в ресторане?
– Нет, это для тебя. Тебе понравилось гулять по набережной, и я подумал, что обед на реке доставит тебе удовольствие.
Мы сидели в отдельной кабинке, со всех сторон окружённой стеклом и берега проплывали перед нами вместе с домами, дворцами и набережными. Иногда я даже забывала есть, так всё было красиво, с погодой благо повезло. Я впитывала все картинки и говорила себе – запоминай каждый дом, мостик, всё, будешь вспоминать, выглядывая в непрозрачные окна дворца.
Олег долго говорил по телефону и отчитался перед Глебом:
– Для поездки всё готово, самолёт ждёт, окна есть. Сопровождение прибудет паромом.
– Окна, это как?
Он посмотрел на меня, усмехнулся, но ответил:
– Ты можешь выбрать время отъезда. У нас есть три времени вылета для самолёта.
Я удивлённо посмотрела на Глеба, он улыбался почему-то немного грустно. Появившаяся утром грусть так и осталась в его глазах, хотя они были совершенно синими. Грусть, не гнев, не раздражение или недовольство, а именно грусть. Что так его волнует?
– Значит, я могу сейчас сказать «сезам» и мы полетим в Норвегию?
– Говори.
– А твои дела?
– Ты моё дело. Но у меня для тебя есть сюрприз, поэтому предлагаю вылететь ночью.
Вопрос был готов сорваться с губ, я широко открыла глаза, но решила ничего не спрашивать, пусть будет сюрприз. Мы долго плыли на корабле, и мне удалось увидеть много интересного, поэтому, когда стали причаливать, я даже грустно вздохнула – хотелось плыть и плыть, рассматривая красоты. Поднимаясь по трапу на берег, я поймала тревожный взгляд Олега, они переглянулись с Глебом и посмотрели на меня.
– Что, что-то не так?
– Тебе понравилось?
Вопрос Глеба застал меня врасплох, он спрашивал напряжённо, не так, как спрашивают после экскурсии.
– Очень, так бы и плыла, всё красиво, но почему ты спрашиваешь?
– Я рад, просто волновался, вдруг не понравится.
Он действительно улыбнулся и обнял меня, прижал к себе и в машине опять держал за руку. Мы ещё какое-то время кружили по городу. Мне было приятно, что не было тонировки на стеклах машины, и я могу увидеть прохожих, маленькие уличные сценки, даже уловить разговоры, и, хотя я их не понимала, но чувствовала тональность и почти догадывалась, о чём они говорят. Иногда я замечала, что Глеб внимательно на меня смотрит, но он ничего не говорил, и я тоже молчала, просто радовалась возможности понаблюдать за улицами Парижа.
