Я ─ осёл, на котором Господин мой въехал в Иерусалим - страница 20

сместил Анну^>94, поставив на его место Исмаила, сына Фаби. Через год на место Исмаила привели Елеазара, сына первосвященника Анны. На следующий год в восемь одежд уже одевался Симон, сын Камифа. В этот же год Анна привел к Грату своего зятя Иосифа, предварительно передав наместнику упругий кошелек, наполненный золотыми динариями. Римлянин остался доволен кандидатом, утвердив его в сане первосвященника. Через восемь лет, передав печать префекта Понтию Пилату^>95, Валерий Грат отбыл в Рим, а Каиафа так и остался первосвященником.

И то, что он был в родстве с самим Анной, сыном Сефа, ав-бейт-дином^>96 Большого Синедриона, было хорошим и, самое главное, важным дополнением к тем качествам, о которых говорил Малх. Что нужно, чтобы стать «первым среди первых»? Деньги и родственные связи. Каиафа улыбнулся. В темноте сверкнули зубы, похожие на ряд мелких белых кораллов.

– Что слышно за Кедроном^>97?

– Он вернулся, чтобы смущать сердца!

– Это я знаю и без тебя. Что говорит народ, внимая словам его?

– Кто что… – Малх пожал плечами. – Кто говорит: «Он Мессия – он спасет нас». Кто говорит: «Великий пророк восстал из мертвых». Одни называют его чародеем, другие лекарем, а есть и такие, кто царем Иудейским.

– Помазали, не помазав^>98… Скажи по существу, в чем заповеди его, похожи ли они на те, что записаны золотом на скрижалях^>99? Есть ли в них свет утренней росы, или они пахнут серой и гарью Геннома^>100? – Иосиф любил плести словесные кружева.

– Позволь мне перечислить то, что он сказал.

– Говори, – первосвященник сошел с духана – небольшого возвышения, на котором стоял всё это время, подошел к окну и толкнул ставни, впуская в комнату свет и шум Верхнего города.

Горница была на верхнем этаже угловой башни, и из окна казалось, что Иерусалим лежит у его ног. Плоские крыши домов, окруженные масличными деревьями, кипарисами и пальмами, уступами сбегали вниз по холму, зависали на его крутых склонах и, спрыгнув с обрыва, исчезали в «долине сыроваров». Потом неожиданно выскакивали из лощины и теми же уступами взбирались на холм до самых стен Давидова городка. Острое зрение позволило разглядеть лестницу, ведущую к двойным и тройным аркам ворот Хульды^>101, чья могила была недалеко от южной стены, видел саму стену и белоснежный Храм, подпирающий небосвод и сияющий ярче тысячи солнц.

Встав на расстоянии локтя за спиной первосвященника, Малх вполголоса стал вещать:

– Он говорил: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же, подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки^>102». Так говорил он, – добавил и замолчал.

Раб посмотрел на первосвященника, но тот был словно монолит – беспристрастный и бессловесный: стоял и слушал, созерцая раскинувшийся перед ним город.

– Вот еще его слова: «Вы слышали, что сказано древним: не прелюбодействуй. А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем. Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не всё тело твое было ввержено в геенну. И если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки ее и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не всё тело твое было ввержено в геенну