— Кофе готов, — сказала Шерри, протягивая Рейду кружку. Он принял ее, без всякого сомнения.
Она же вернулась к своему креслу. Сев, она сложила руки на животе, наблюдая за тем, как Рейд пьет ее кофе.
— Так чего же ты хочешь от меня, Рейд? — осторожно поинтересовалась она, понимая, что ступает на опасную почву. Хочет ли она на самом деле знать это?
Рейд сделал еще один глоток кофе, а потом, сказал так, словно это было для него обыденностью:
— Мне нужен этот ребенок.
Шерри больно прикусила губу, стараясь удерживать себя в сознание.
— Ты не можешь забрать моего ребенка, — прошептала она, — Это не правильно. Никто не может сделать это. Я его мать.
Рейд хмыкнул и покачал головой.
— У тебя бы не было этого ребенка, если бы не я, — сказал он и тут же рассмеялся, — Рад, что ты оказалась такой послушной девочкой и забрала ноутбук, только он мне не нужен. Сомневаюсь, что Ортиз хранил там хоть что-то представляющее для меня интерес. Другое дело его ребенок. Дождемся, пока ты его родишь, сделаем анализ днк и потом, потребуем от Пирса хороших денег. Остается только надеяться, что он не поскупится, платя за свою кровь.
Шерри пришлось сжать руками подлокотники кресла, сдерживая порыв вскочить на ноги. От будущего, которое так красочно описывал Рейд, стало не по себе. И это еще слабо сказано. Все внутри нее переворачивалось от страха. Она не хотела лишаться своего ребенка. Она хотела сама растить его, без чужого вмешательства. И, конечно же, она не собиралась рассказывать о нем Пирсу. Боже, да она даже не знала в каком городе, стране он был прямо сейчас. В последний раз она видела интервью с ним, когда вернулась со своего первого узи. Это принесло ей слишком много страданий, и тогда она решила, что больше никогда не вспомнит о нем. Она переключала каналы, едва только заслышав упоминание его имени. Она выкинула ночь с ним из своей жизни, оставит единственное напоминание о нем внутри себя. Она не решилась прервать беременность. С первой минуты осознания, которое произошло, пока она рассматривала две яркие полоски на тесте и до сегодняшнего дня. Она никогда не жалела. Она никогда не думала, что совершает ошибку, собираясь родить ребенка в одиночестве.
Рейд рассмеялся и махнул кружкой в ее сторону.
— Ты будто жалеешь об этом, — сказал он, с громким смешком, — судя по твоей матушке, ты должна быть рада избавиться от дополнительных расходов. Подумай об этом с другой стороны. Тебе не придется растить ребенка здесь.
Шерри не отрываясь, смотрела на него. Если он думал что задел ее за живое, то глубоко ошибался. Она любила свою квартиру, любила свою жизнь, и, что самое главное, смогла простить маму. Прежде, в детстве она страдала от чувства брошенности. Она постоянно обвиняла маму в жестокости и бессердечности. Она не помнила, в какой момент научилась отбрасывать это губительное чувство. И это получилось, Но самый важный урок, который она извлекла из прошлого матери так это то, что своего ребенка она будет любить. Любить так, как никого другого в своей жизни. И, конечно же, она никому не позволит причинить ему боль.
— Я не позволю тебе сделать это, — резко сказала Шерри, еще сильнее сжимая подлокотники кресла, — Так что убирайся из моего дома, будь ты проклят.
Рейд снова громко рассмеялся, а потом, отставив кружку в сторону, начал подниматься с кресла. Шерри не стала медлить и тоже вскочила на ноги. И, к своему удивлению поняла, что сделала это куда ловчее, чем Рейд. Он пошатнулся и непонимающе нахмурился. Закачавшись еще сильнее, он упал обратно в кресло. Его голова свесилась на бок, а глаза закрылись. И нет, он не заснул спокойным безмятежным сном. Его брови сошлись в одну хмурую линию, а грудь поднималась и опускалась в резких вдохах и выдохах.
