Я отвечаю за все - страница 81

– Ну а мне вы не желаете ответить?

– Да что ж вам отвечать, – недоуменно вглядывался в нее Устименко. – Нет, я вам, пожалуй, не буду отвечать…

Ложась в свою узкую, жесткую, монашескую постель, Инна Матвеевна, жалея себя и свою уходящую молодость, напряженно и подолгу думала о том, как начнет она решающий и окончательный бой. А потом, в полудремоте, виделся ей одинокий волк, Жорж Палий. Виделся он, загорелый, играющий мускулами, в снежно-белой майке. Виделись его пустые и слепящие глаза. Где тлеют его кости?

– Ну вот, доброе утро, прошла еще одна ночь! – бодрым, хорошо поставленным голосом сказала мать Веры, Нина Леопольдовна. – Я пришла к тебе с приветом, рассказать, что солнце встало, что оно горячим светом по листам затрепетало…

Нина Леопольдовна была железнодорожной кассиршей высокой квалификации, но этой специальностью тяготилась, потому что считала себя одаренной драматической артисткой и раньше много играла в любительских спектаклях, которые впоследствии стали именоваться самодеятельными. Переиграла она за свою жизнь десятки ролей и, обладая хорошей памятью, всегда находила какую-либо подходящую фразу из роли, которую можно было употребить к случаю, если не целиком, то хоть частично, а если не из роли, то из стишка или басни, которых она знала великое множество.

– Мамуля, чаю, – потягиваясь на продавленном матрасе, попросила Вера. – Мы вчера пили…

– Ты не пей, молодушка, зелена вина! – ловко посадив на белую полную руку Наташку, продекламировала Нина Леопольдовна. – Володя, вы что будете, чай или кофе?

– И то бурда, и то бурда! – ответил он, одеваясь за печкой. – Вы бы заварили, Нина Леопольдовна, покрепче, не вегетарианского…

– Не боитесь испортить цвет лица?

Она всегда разговаривала такими фразами.

– Нет, не боюсь, – раздраженно ответил он.

– Ты не злись, – сказала Вера. – Мы ведь не виноваты, что тебя полночи продержали у больного. Это не мы устроили автомобильную катастрофу. Кстати, чем там кончилось?

– Ничем особенным, – произнес он. – Полежать Штубу придется с неделю, не меньше.

Он побрился тупым лезвием, потрогал лоб Наташки, не горяч ли – Нине Леопольдовне не нравились нынче глаза девочки, – выпил крепкого чая, натянул плащ и отправился на работу. А Вера Николаевна захотела мяса.

– Открыть тушенку? – спросила мать.

– Мяса я хочу, сочного, жареного мяса, а никакую не тушенку, – ноющим голосом сказала Вера. – Бифштекс.

– Вот получит твой литерную карточку, и будет тебе бифштекс, – обещала мать. – Вчера-то хоть весело было у начальства?

– Чудовищно! – зевая и натягивая на длинную, красивую ногу золотистый чулок и вылавливая под рубашкой резинку, ответила Вера. – Провинция, густая провинция, тощища…

– А знаменитый адмирал?

– Нормальный бурбон и фагот. Рожа красная, молчит, пялит глаза.

– Были же врачи?

– Ах, мама, о чем говорить!

– Тебе предложили работу?

– Я просто думать об этом не хочу.

Она поставила перед собой зеркало, оглядела ровные зубы, приспустила по одному веки, медленно накрасила губы. Наталья с интересом смотрела на все ее манипуляции. Нина Леопольдовна вымыла посуду, затворила окно, из которого тянуло сыростью.

– Потом мы сходим на почтамт, – не глядя на Нину Леопольдовну, немножко с вызовом сказала Вера Николаевна. – Письма будут приходить на твою фамилию, мамуля.

– Зачем? – всплеснула руками Нина Леопольдовна. – Я ведь не смогу смотреть ему в глаза! – из какой-то пьесы, чуть театрально воскликнула она.